Оторва. Книга шестая - Ортензия
Привезли на окраину Черноморского. Места были незнакомые, но перед первыми домами на обочине стояла табличка с названием вышеупомянутого городка.
Свернули на когда-то асфальтированную дорогу с массой колдобин и выбоин и остановились перед неказистым одноэтажным зданием, у которого вместо второго этажа имелась непонятная будка вроде флигеля. А сбоку от крыши находился флюгер в виде цветастого петуха. Но, несмотря на ветер, он не шевелился: то ли основание заржавело, то ли вообще просто для красоты воткнули нечто похожее.
Меня высадили первой и через двери в торце здания провели по длинному коридору, который чем-то сразу напомнил опорный пункт на Роз-13, только после ремонта. В этом здании его явно делали недавно. Ещё пахло краской, лаком и древесными стружками.
Кабинет, куда мы вошли, тоже выглядел прилично. Светлые обои на стенах, большие окна и рамы, кстати, выкрашенные не в привычный синий цвет, а в белый. Единственное, что портило их, — массивные чёрные решётки. Но это, скорее, не для того, чтобы узник сбежал из здания, а наоборот: чтобы злоумышленники не проникли внутрь и не унесли что-нить важное.
Из мебели — два стола, стоящие буквой «Т», и вокруг них стулья, явно для совещания, когда начальник сидит во главе. Но, кроме этого, два кресла, хоть и были изготовлены ещё при царе Горохе, выглядели вполне прилично. И мягкий диванчик, на котором я вполне могла уместиться вместе с обувью и вытянувшись в полный рост. Огромных размеров шкаф у противоположной стены, доверху набитый папками, а у окна — небольшой сейф с ручкой на полдверцы.
Учитывая, что мне никто не предложил сесть и оставили одну, плюхнулась в кресло, бросив рюкзак на диванчик. В принципе, в одиночестве надолго не оставили. Уже через две минуты в двери протиснулся Артём, только без кепки и без банданы. Как я и предположила сразу: лет двадцать шесть — двадцать восемь. Круглое и вполне симпатичное личико без квадратной челюсти, какими их стали показывать по телевизору в XXI веке. В руках у него был ящик приличных размеров. Показалось так, но когда он установил свою ношу на столе, слегка хихикнула. Эта бандура была ни что иное, как диктофон 77 года, в смысле — магнитофон с двумя здоровыми бабинами. Имела представление. Вояка воткнул шнур в розетку и поставил на главный стол микрофон, размерами раза в два превосходящий того, что был у Градского, после чего кивнул мне на стул.
И без слов было понятно, что не арию ждут в моём исполнении, а изложение в произвольном виде, типа: «Жизнь и необычайные приключения Евы Бурундуковой в 1977 году». Или как там у Дефо было про Робинзона?
— И что рассказывать? — поинтересовалась я, усаживаясь перед микрофоном, сразу оценив, что в кресле сидеть было гораздо удобнее, чем на стуле, который больше напоминал табуретку со спинкой. Жёсткую и неприятную.
— 19 июня, воскресенье. С того момента, как проснулась, и до того, как легла спать.
— Ого, — только и выдохнула я, — это был длинный день. Очень длинный.
— А мы никуда не торопимся, — сказал Артём и тут же бросил взгляд на левое запястье, где у него находились наручные часы.
Я тоже скосила глаза, рассматривая цифры на его электронике. 12:25.
Есть ещё не хотелось, но чашечку кофе с удовольствием бы накатила. Но так как вслух свою хотелку не озвучила, он нажал на красную клавишу, показал на микрофон и уселся в кресло. Вот нормально, ему значит будет мягко, а я себе в задницу буду занозы загонять.
Приподнявшись со стула, я отыскала кнопку «Стоп» и нажала на неё.
Брови Артёма поползли вверх. «Ну а что? Всё равно следовало узнать: я пленница или ко мне самое лояльное расположение?»
— Не понял, — проговорил он, — ты что сейчас сделала?
— Выключила, — пояснила я.
— Зачем? Я же сказал, расскажи в микрофон…
— Поняла, — перебила я его, — я утром завтрак пропустила, не обедала, а теперь ещё на сухую два часа болтать без умолку.
— В смысле, на сухую? Что ты имеешь в виду?
— Когда долго разговариваешь, рот сохнет, как с будуна. Что непонятно?
— С будуна? — его брови приподнялись ещё выше.
— Ну да, — подтвердила я.
Он прищурил левый глаз и разглядывал меня не меньше минуты. Я даже подумала, что сейчас спросит: «Не охренела ли я?» Но потом поднялся с кресла и вышел, закрыв за собой дверь.
Не теряя ни секунды, я подскочила, отставила стул в сторону и, так как кресло было тяжёлым, поволокла его за спинку. Колёсиков у кресла не было, поэтому противный визг разнёсся не только по помещению, но, вероятно, выбрался в коридор через замочную скважину. Во всяком случае, едва я дотащила его до стола, дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Артём, а за ним проскользнул и Михаил. Они застыли на пороге, глядя, как я перекантовываю кресло с ножки на ножку. Вот именно застыли, и никому в голову не пришло помочь хрупкой барышне, как будто не видели, что я надрываюсь.
— Нет, ну вы видите, товарищ полковник, что она делает! Магнитофон выключила, требует еду, так ещё и кресло себе потащила, — пожаловался Артём, кивая на меня.
Я уселась, откинулась на спинку и, решив, что так вполне удобно, ответила (и неважно, что вопрос был не мне задан):
— А как вы хотели? Целый день пересказать по минутам. На таком жёстком стуле я долго не просижу, и вместо того, чтобы вспоминать подробности, буду думать, как мне не повредить свою очаровательную попку.
Пошла, что называется, ва-банк, чтобы сразу расставить все точки над «i». Если наорут, значит, неприятности не закончились.
Они переглянулись. Наверное, про очаровательную попку зря сказала. У Артёма даже уши приняли бордовый оттенок, как у красной девицы. А вот товарищ полковник и глазом не моргнул. Глянул на своего подчинённого и сказал:
— Принеси чайник и сбегай в магазин. Возьми хлеба и колбасы.
— И сливочное масло, — подсказала я.
Ну а чего мелочиться, раз пошла такая пьянка. Едва не ляпнула, чтобы и пару бутылок пива прихватил, но вовремя спохватилась и промолчала. Пиво они наверняка бы мне всё равно не взяли.
— И сливочное масло, — согласился Михаил глядя на ошарашенного от моего желания
