Да не судимы будете - Игорь Черемис
— Спасибо, — от души поблагодарил я. — Кстати, а как «Сокол» в этот дом пролез? Тут же одна армия живет, чужих даже на порог не пускают, — спросил я.
«Мишка» хмыкнул.
— Так они и не чужие, — ответил он. — У Юрки папа — самая натуральная армия, генерал, в ПэВэО служит. Ну и живет тут, куда ж без этого. Вот он и выделил ребяткам помещение, чтобы им было, где играть.
Хорошо, когда твои предположения сбываются. Плохо, что сбываются те предположения, которым бы лучше не сбываться.
— И что, там сейчас никто не играет? — я кивнул в сторону крыла, где находилась репетиционная база «Сокола».
— Нет, почему? — удивился «Мишка». — Свято место, как говорится… как раз твои «солдатики» иногда там репетируют. В основном они, конечно, у «мультиков» тусуются, но иногда и сюда забредают.
— У них тоже кто-то в этом доме живет?
— Ну да, — подтвердил он мои опасения. — У Харитона… Сереги Харитонова… отец — адмирал, в министерстве работает. Ну и живут они тут. Так что как-то с отцом Юрки сговорились.
— Вот как… любопытненько, — пробормотал я. — Ладно, спасибо за информацию, буду думать.
И лишь после этого я понял, что зачем-то повторил слово, которое совсем недавно при мне употребил Валентин. А заодно вспомнил, что мне ещё нужно было от «Мишки».
* * *
Так уж сложилось, что мне в наследство от настоящего Орехова не досталось ни одного контакта среди валютчиков. Он этой темы, похоже, избегал сознательно — то ли боялся, то ли брезговал, из его воспоминаний я этого так и не понял. Но факт оставался фактом — все мои знания о валютном рынке СССР начала семидесятых были получены в далеком будущем и содержали заметную долю позднейших выдумок и городских легенд. Не считать же за достоверный источник информации, например, сериал «Фарца»? Да и в воспоминаниях участников этого процесса были определенные и, как я думал, существенные неточности.
Можно было просто спросить того же Валентина — думаю, он спокойно выдал бы мне парочку служебных тайн, не моргнув глазом. Но мне не хотелось становилось слишком ему обязанным, я и так после сегодняшних перформансов — сначала с Якобсоном в «Лефортово», а потом с Высоцким на Таганке — чувствовал некий долг по отношению к этому человеку. А Валентин жил по правилам Конторы уже двадцать лет, так что недооценивать его догадливость не стоило — я был уверен, что и он в курсе этого долга. В принципе, я морально был готов к тому, что придется отрабатывать, но увеличивать задолженность не хотел. Это тоже была своего рода игра, в которую играли в КГБ.
Ну а «Мишка», как артист развлекательного жанра, какие-то дела с валютчиками имел. Не по крупным суммам, упаси боже, просто иногда ему перепадали чаевые в ассигнациях вовсе не банка СССР, а недружественных стран. Связано это было с контингентом, который зависал в ресторанах по вечерам — всякие подпольные и не подпольные миллионеры, какие-нибудь криминальные авторитеты, те же фарцовщики и другая непростая публика, которая любила друг перед другом выделываться. И если какой-нибудь грузинский цеховик заказывал лезгинку за червонец, то вор в законе из солнечного Азербайджана мог дать за кавер песни Магомаева и десятку долларов — чтобы показать, что он круче и щедрее.
Такие лабухи как «Мишка» принимали всё, и в какой-то момент перед ними в полный рост вставала проблема — куда девать незаконно полученную валюту. Более осторожные сбывали её через своих менеджеров, которыми, как правило, подрабатывали администраторы тех самых ресторанов. Но у кого-то среди знакомых обязательно оказывался «жучок», который с удовольствием принимал иностранные дензнаки и даже не слишком занижал курс. «Мишка», по воспоминаниям «моего» Орехова, как раз сбывал валюту через знакомых, а, значит, что-то знал об этой кухне.
— Ещё один вопрос, — сказал я, чуть понизив голос. — Валюта. Зачем «жучки» её собирают? Что с ней дальше происходит?
При этом я внимательно смотрел по сторонам, следя, чтобы никто из посторонних не приблизился на дистанцию устойчивой слышимости. Но народ продолжал идти по своим делам, лишь иногда кто-то завистливо поглядывал на двух молодых мужчин, что вальяжно заняли одну из двух лавочек, да так, чтобы никто рядом не устроился.
— А… а зачем тебе? — нервно спросил «Мишка».
— За надом, — чуть улыбнулся я. — Это консультация, я попробую тебе премию выписать потом. Просто никогда в этот нужник не совался, а тут прямо со всей дури грохнулся, вот и пытаюсь вылезти так, чтобы больше ничего не испачкать.
— А… почти понятно… надеюсь, выберешься, — сказал он. — Там всё просто, насколько я знаю. Валюту скупают евреи, которым выезд разрешили, за любые деньги. Курс дикий, но они и не торгуются. Ещё я слышал, что народ на золоте круто зарабатывает. Айзек как раз на этом погорел.
— На золоте? — удивился я.
В моём будущем золото вроде было доступно для покупки физическими лицами, но я не помнил, чтобы продавали прямо слитки — кажется, они продолжали лежать в банке, но у покупателя появлялся на руках сертификат. Неужели строивший коммунизм СССР в этом отношении обогнал свободную Россию?
— Ну да, — подтвердил «Мишка». — Его купить можно, но не всем. Для этого всяких негров из «лумумбария» используют — они иностранцы, с них спрос маленький. Килограмм, кажется, полторы тонны баксов… долларов… если доллар скупать по три рубля, сплошная выгода получается. Кавказцы этот слиток с руками отрывают за двадцать кусков. [2]
— Солидно… ладно, похоже, это не мой случай, пусть он за Айзеншписом останется, — улыбнулся я. — Спасибо.
* * *
«Мишка» ушел, я ещё с полчаса сидел на лавочке напротив «генеральского» дома. Полученная мною информация об Юрии и о группе «Оловянные солдатики» не воодушевляла. Судя по всему, это были некие ребята из мажоров, которые таким нехитрым образом то ли развлекались, то ли выражали своего рода протест против поколения своих родителей. Я склонялся к последней версии — наверняка у Юрия и Харитона в семьях царили армейские порядки, и они были счастливы
