Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

Двигатели гудели ровно, а вибрация практически не ощущалась. Весь мир снаружи представлялся то переливами песка, то острыми силуэтами холмов.

Карим периодически заглядывал в грузовую кабину вертолёта, чтобы посмотреть на пассажиров.

— Никакой важности, никаких парадов, — громко сказал он мне на ухо.

Я выглянул через плечо Уланова и увидел генерала. Василий Трофимович сидел у иллюминатора. На нём была та же потрёпанная кожаная лётная куртка, старая кепка вместо фуражки и простые, потёртые берцы. Ни орденов, ни блеска. Его можно было принять за обычного офицера в звании не выше подполковника, если не знать в лицо. Он молчал и вращал в ладонях спичечный коробок.

— Устал генерал. Ни пустыня, ни древние руины уже не производят на него впечатления, — произнёс Димон и показал мне жестом на часы.

— Через десять минут будем на месте, — коротко сказал я.

Древняя Пальмира появилась резко, словно из зыбкого марева. Колонны и арки светились белым камнем под утренним солнцем. Было видно, как среди развалин перемещаются небольшие группы солдат.

Выполнив по команде Чагаева проход, я заметил несколько бронетранспортёров и сирийские «уазики». А по периметру перемещались пикапы с пулемётами в кузовах.

— Давайте на посадку, — громко сказал Чагаев, который во время прохода сидел на месте Уланова.

Через пару минут Ми‑8 коснулся площадки недалеко от каменных останков древнего храма. В воздух поднялась песчаная буря и через несколько секунд начала оседать.

Карим открыл сдвижную дверь и Чагаев первым ступил на землю. Местные офицеры в касках и с кобурами двинулись навстречу. Рядом с ними был и командир «Сил Тигра» Аль-Сухейль.

Мы выключили двигатели и вышли из вертолёта. Первым делом я прикрыл глаза рукой. Солнце било прямо в лицо, слепило так, что мир вокруг расплывался.

Пока генерал неспешно шёл по руинам и оставшимся частям колоннады, я смотрел по сторонам.

— Красиво и волнительно, — произнёс за спиной Батыров.

Впереди огромные белые колонны, арки, изломанные временем стены. Всё это — древняя Пальмира.

Я зашагал по песку и подошёл ближе к одной из колонн. Над головой гудели два вертолёта, которые прикрывали нас с сверху.

Я сделал ещё один шаг и чуть было не наступил на обломок барельефа. Я наклонился и поднял его. На первый взгляд ничего особенного.

— Что нашёл, Саш? — подошёл со спины Димон, и я показал ему обломок.

— От барельефа, — сказал я.

— Серый кусок, потрескавшийся. На поверхности какие‑то старые царапины, может, остатки узора. Что в нём особенного? — спросил Батыров.

Я улыбнулся и посмотрел на Батырова.

— Особенного? Этот серый кусок ведь лежит здесь сотни, а может, тысячи лет. Когда-то его держал человек, у которого были свои заботы. Такие же как и у тебя и меня — построить дом, поднять детей, увидеть жену. А теперь вот мы стоим здесь и называем это «серый кусок».

Димон вернул мне обломок. Я же аккуратно положил его на постамент, будто он был не просто куском древнего камня, а маленькой частью вечности.

Солнце уже поднялось выше. Древние колонны отбрасывали кривые, словно растревоженные тени. Генерал и его сопровождающие попрощались с сирийцами и направились к нам.

Подойдя ближе, генерал Чагаев остановился, вскинул глаза на руины и сказал негромко:

— Вот что останется после нас тоже. Такие же камни. А людей удержит только память. Запомните.

Он развернулся и залез в вертолёт. Всё ещё без лишней помпезности, будто был просто одним из нас. Только с грузом ответственности на плечах.

Мы быстро запустились и уже готовы были взлетать.

— Ответил. Принял, передам. 115-й, ответь 310-му, — запросил нас Хачатрян.

— Ответил, 310-й.

— На Тифоре посадку запретили. Выключаемся и ждём команды.

Какая-то непонятная команда. И это, когда у нас на борту целый генерал.

Мы быстро доложили Чагаеву, и он вновь сел на место Уланова.

— 310-й, ответь «Первому», — запросил Чагаев Хачатряна.

— Ответил.

— Уточни, что случилось.

Хачатрян запросил информацию сразу, но доклад задерживался. Мы продолжали «молотить» на земле, поднимая вокруг себя пыль и камни.

— «Первый», 310-му. Взрыв на базе. Взорвали «высотку».

Глава 9

Тишина в наушниках продолжалась долго. Казалось, что даже двигатели вертолёта гудели, что называется «вполголоса». В лучах яркого солнца было видно, как в кабине в воздухе кружат частицы пыли. Ми-8 слегка покачивался, готовясь взлететь, но даже Чагаев был не готов идти против команды с Тифора.

Василий Трофимович продолжал сидеть на месте Карима с надетой гарнитурой. Выглядел он сосредоточенно и не показывал никаких эмоций. Его усы слегка вздрагивали каждый раз, когда он сжимал губы. А в руках он крутил спичечный коробок.

— «Высотку», значит. Обстрел? — перешёл Чагаев на внутреннюю связь, задавая нам вопрос.

— Вряд ли. Каждый день облёт аэродрома. Много охраны сирийцев, да и населённые пункты рядом проверены, — ответил ему Батыров.

— А ты что думаешь? — спросил у меня Василий Трофимович, повернув голову.

— Если бы был обстрел, нам так бы и сказали. В докладе чётко было обозначено, что произошёл взрыв на базе.

— Верно, — кивнул Чагаев и снял наушники.

Генерал медленно встал и вышел в грузовую кабину. Карим предложил Чагаеву достать ему отдельную гарнитуру и присоединить её к радиоточке в районе двери.

Чагаев подумал и согласился. Через минуту он уже сам вышел с нами на связь.

— Значит так, товарищи лётчики. Ждём 10 минут. Далее взлетаем. В воздухе будете уточнять, где нам произвести посадку.

Отведённых десяти минут ждать не пришлось. Только Чагаев закончил говорить, как в эфире вновь появился Хачатрян.

— 115-й, разрешают перелёт обратно на Тифор.

Батыров моментально начал выполнять взлёт. Вертолёт вздрогнул и начал отрываться от земли, окутанный облаком песка и мелких камней. Мы летели в направлении трассы Хомс-Пальмира, оставляя позади древний город и его белые колонны.

Я ловил каждую минуту пути. Чем ближе подступала база, тем тяжелее становилось дыхание Чагаева, периодически выходившего на связь с нами.

— Наблюдаем аэродром, — доложил Димон, и генерал вновь заглянул к нам в кабину, чтобы иметь лучший обзор.

Показались ангары, бетонная полоса и перемещающиеся вокруг базы сирийские солдаты. Взгляд у меня сам потянулся к зданию высотного снаряжения, над которым стоял дым.

Длинное одноэтажное здание, где в одной из комнат мы жили весьма компактно и дружно, было окружено множеством людей. Я привык узнавать его издалека. Сейчас же часть крыши обвалилась. Причём именно