Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.
— Погодите! — со смехом прервал биолога Скорцени. Обернулся к коменданту:
— Выходит, что, показывая фрау Кролль, нашей милой Еве, все прелести подземных комплексов, я и сам половины не знал? А еще считал себя гидом! Да тут экскурсий дней на десять, не меньше!
Показал в сторону стеклянной стены:
— А что там? Вижу, написано: «MUSEUМ».
— Перед тем комплексом будет технический цех, — пояснил ученый. — Показать?
Комендант с гостем последовали дальше.
Первое, что бросилось в глаза, был огромный непонятный агрегат, стоящий посреди зала. Он напоминал прозрачную водосточную трубу, лежащую на восьми металлических блестящих подпорках. «Труба» просматривалась насквозь. В середине прозрачной чудо-машины располагался стальной стержень, обмотанный спиральной проволокой и заземленный под нижним основанием объекта. Агрегат имел длину около десяти метров, а высотою превышал два человеческих роста.
Подойдя к нему вплотную, они смогли более детально рассмотреть начинку.
Стальные пружины, спиралевидные волокна из неизвестного материала, капсулы с бурлящей желтоватой жидкостью, люминесцентные диоды, светящиеся шары, хаотично бегающие туда-сюда по всему агрегату. Подшипники, приводящие в движение поршни и, наконец, извивающиеся зигзагообразные молнии, напоминающие лучи Николы Теслы. Всё это «дышало», светилось, вибрировало и негромко гудело мерной тихой музыкой работающих приборов. Прозрачная оболочка мелкой рябью переливалась всеми цветами радуги. От неведомой конструкции шло мягкое сияние неонового света, распространяясь по всему помещению.
— Экспериментальный образец, — пояснил биолог. — Вам, господа, эта конструкция ни о чем не скажет. Строго для специалистов. Пройдемте дальше.
Скорцени ступил в следующий зал.
Деревянные и металлические ящики всевозможных размеров были уложены штабелями друг на друга, образовывая правильные ряды, похожие на улицы, предназначенные для работы автоматов-погрузчиков. Все ящики, контейнеры, боксы и коробки были пронумерованы особым шифровым кодом, имея в себе информацию о содержимом той или иной секции.
Скорцени подошёл к ряду запыленных коробок, задрал голову вверх и прочитал первый же попавшийся ящик, имевший на боковой стороне символ нацистской свастики:
— «Вековой старец». Полагаю, картина?
— Не совсем так, — лукаво прищурился фон Риттен. — «Вековой старец» — это не что иное, как Ковчег Завета!
Скорцени присвистнул:
— Так вот ты где, дружочек находишься! Тебя по всему миру уже несколько десятилетий ищут.
Ящик был запаян со всех сторон, имел в длину около пяти метров и в высоту превышал рост человека. Под ним лежали такие же коробки из дуба и красного дерева.
— Последний раз Библия упоминает о Ковчеге в связи с пророком Иеремией, — прокомментировал фон Риттен. — Он спрятал его в какой-то пещере, а вход забросал камнями. Затем эта пещера была утеряна людьми, а вместе с ней канул в Лету и сам Ковчег. Его после филистимлян искали и вавилонцы и Атилла и Наполеон и, собственно, наш институт Аненербе. Теперь он у нас.
Кивнув, Скорцени перешел к следующему стеллажу, где на переднем плане выделялся весьма длинный, но низкий ящик.
— Копьё Судьбы, — доложил биолог.
— Знаю, — подмигнул коменданту Скорцени. — Лично привозил его нашему фюреру.
— А историю его помните? — лукаво спросил комендант. — Могу освежить память.
— Валяйте. Буду признателен.
— Когда казнили Иисуса, центурион Лонгин избавил Спасителя от мучений, пронзив его вот этим копьём. С тех пор его принято называть Копьём Лонгина или, если быть ближе к народу — Копьём Судьбы. Сам центурион после казни сразу же обратился в христианство, а Копьё Судьбы потом передавалось по наследству. У каких только великих людей оно не побывало, включая даже Карла Великого. По преданиям, этот франкский король в восьмисотом году нашей эры стал императором, как раз благодаря Копью Судьбы. Династия Каролингов долгое время владела реликвией, но после смерти Карла Великого в 84-м году империя распалась, и Копьё Лонгина кануло в Лету. На протяжении тысячи лет его пытались найти чуть ли не все великие полководцы своего времени, поскольку считалось, что Копье делало своего владельца непобедимым и, имевший его, мог править всем миром. Красивая легенда, не правда ли? Поэтому его искали и римский император Константин Византийский, который в 1453-м году погиб при обороне Константинополя от турок; и Наполеон, где бы он не находился в своих походах; и Атилла — он знал о его чудодейственной силе и пытался всеми способами завладеть святым копьём. И спасибо вам, что нашли столь драгоценную реликвию.
— Все на благо Германии. Мои люди нашли и щит Македонского, и меч короля Артура.
— Да-да. Все это здесь. Переправлено караванами субмарин.
— Святой Грааль тоже сюда доставили?
— Именно так.
— Мне помнится, я его едва вырвал из рук францисканцев.
— Да. Я слышал. Сюда тоже доходят слухи о ваших подвигах, дорогой Отто.
— А это картины? — остановился Скорцени у соседних стеллажей.
— Яволь. Так точно, мой господин, — ответил экскурсовод-биолог. — Ящики с названиями говорят сами за себя: Рембрандт, Рубенс, Рафаэль, Караваджо, Сезанн, Моне, Эль Греко, и далее.
Спустя несколько минут они подошли к последнему большому сектору, где располагались ящики одинакового размера, уложенные впритык друг на друга.
— Вот и последний сектор…
На первом ящике из красного дерева, под черным орлом и свастикой, посередине трафаретом были выдавлены три буквы: «BIS», и номер «B425». Их были сотни и сотни.
— Позвольте представить вам Золотой Запас нашего рейха! В ящиках — золотые слитки всех европейских банков во времена их оккупации, — высокопарно заявил комендант.
— «Поезд-277» тоже здесь? — Скорцени с любопытством посмотрел на фон Риттена.
— А где ж ему быть, дорогой Отто? Вашими трудами. «Поезд Функа», как мы его называем. Двадцать четыре вагона, доверху забитых переплавленными брусками с символами «Deutsche Reichsbank». Вес каждого слитка составляет ровно двенадцать с половиной килограммов.
— Верно. Тут дополнить могу уже я. По указанию Бормана, ювелирные мастерские Зальцкаммергута работали круглосуточно, отливая из золота всё, на что способна фантазия человека: ломы, багры, строительные крюки, сковородки, даже железнодорожные рельсы. Потом это всё красилось соответствующим цветом, и шло по накладным как кухонная утварь или предметы подсобного хозяйства. Золото и бриллианты Борман обозначил как статью расходов, а эти слитки
