Царёв Пророк - Денис Нивакшонов

— Вера и служение — вот моё колдовство, князь, — холодно сказал Григорий. — А доверие государя — его тайна.

— О, конечно, конечно! — Шуйский поднял руки, словно отстраняясь от собственных слов. — Я не о том. Я о пользе земской думаю. Ты человек учёный, вижу. А я… я человек опытный. Знаю бояр, знаю приказных, знаю, как ветер дует в Кремле. Если ты и впрямь задумал нечто для пользы государства, то без людей, знающих здешние обычаи, тебе не обойтись. Один — в поле не воин.

Он предлагал союз. Или ловушку.

— Благодарю за совет, князь, — осторожно сказал Григорий. — Памятую.

— Памятовать — хорошо, — Шуйский встал. — А действовать — лучше. Если что… я к твоим услугам. Все мы слуги государевы, не так ли?

Он улыбнулся — широко, но глаза оставались холодными. Поклонился и вышел так же бесшумно, как и появился.

Григорий остался сидеть, чувствуя, как вспотел под одеждой. Эта встреча была предупреждением. Его новая роль не осталась незамеченной. И Шуйский уже почуял в нём силу — или угрозу.

Через час явился гонец от Годунова. Молодой, вертлявый подьячий из Разрядного приказа.

— Брат Григорий? Государь требует тебя. С чертежами и отпиской.

Дорогой в Кремль Григорий ловил на себе любопытные, настороженные, а то и откровенно враждебные взгляды. Слухи ползли быстрее, чем он успевал делать что-либо.

В Набережных палатах его ждал не один Годунов. Рядом с ним, в кресле, восседал Патриарх Иов. Его массивная, тучная фигура, окладистая седая борода и спокойные, всепонимающие глаза внушали невольное почтение. Григорий поклонился обоим.

— Ну, — Годунов отложил в сторону бумагу, которую изучал. — Показывай, что за диковины ты там начертал.

Григорий развернул на столе свои чертежи и протянул исписанный лист с расчётами. Годунов и Иов склонились над ними.

— Объясняй, — приказал Годунов.

Григорий начал, показывая пальцем на схему:

— Зерно гниёт от сырости и слёживается. Нужна вентиляция — вот эти трубы, с заслонками. Двойные стены, с засыпкой из опилок или сухого песка — для термоизоляции, чтобы сохранялась прохлада летом и тепло зимой. Крыша — крутая, чтобы снег не давил, и с широкими свесами, чтобы дождь не заливал стены. Внутри — не одно помещение, а отсеки. Чтобы если в одном заведётся вредитель, не испортил всё.

Он говорил уверенно, забыв о страхе. Это была его стихия — знание.

Патриарх Иов слушал, изредка кивая. Наконец он произнёс своим густым, бархатным басом:

— Мудро, брат Григорий. Очень мудро. Сие строение и впрямь может сохранить хлеб на годы. Но… — он посмотрел на Григория прямо. — Откуда сие знание? В летописях наших я о таком не читал.

Григорий приготовился к этому вопросу.

— В книгах иностранных, владыка. У них и климат иной, и земли меньше. Потому и мыслить о запасах научились иначе.

— Иноземцы… — промолвил Иов, и в голосе прозвучала лёгкая неприязнь. — Не всегда их науки ко благу душевному.

— Но к благу телесному — могут, — вступил Годунов, не отрывая глаз от чертежей. — Расчёты… — он ткнул пальцем в цифры. — Откуда суммы? Цены на лес, на труд? Ты их с потолка взял?

— Нет, государь. Спрашивал у монастырских экономов. Сводил в среднее.

Годунов кивнул, удовлетворённый.

— Хорошо. Практично. — Он отложил чертежи и взял другой лист — с текстом грамоты о царевиче Дмитрии. Прочитал молча, потом протянул Иову. — А это, владыка, твоих рук дело. Нужно, чтобы такие грамоты разошлись по всем городам. Чтобы в каждом приходе зачитывали.

Иов пробежал текст глазами. Его лицо оставалось невозмутимым.

— Сие… сие есть истина. Смерть царевича — воля божья, несчастный случай. Но для чего сия… спешка, государь? Чтобы напомнить народу о старой беде?

— Чтобы не случилось новой, — твёрдо сказал Годунов. — Чтобы никакой вор не посмел назваться именем мёртвого.

Иов посмотрел на Годунова, потом на Григория. В его взгляде читалось понимание. Он догадывался, что источником этой идеи был «книжник».

— Будет исполнено, — мирно сказал Патриарх. — Сие дело благое.

— Начать с южных окраин, — добавил Годунов. — С Путивля, Чернигова. Где слухи рождаются быстрее.

Иов кивнул и, с трудом поднявшись, покинул палаты, бросив на прощание Григорию долгий, оценивающий взгляд.

Когда дверь закрылась, Годунов обернулся к Григорию.

— Шуйский был у тебя?

Григорий не удивился. За ним следили.

— Был.

— И?

— Выспрашивал. Предлагал помощь.

— Помощь… — Годунов усмехнулся. — Помощь палача. Что ты ему сказал?

— Ничего. Отделался общими фразами.

— Умно. Держись от него подальше. Он опаснее, чем кажется. — Годунов подошёл к карте России, висевшей на стене. — По амбарам. Начнём с Москвы, Вологды, Нижнего Новгорода. К весне будущего года должны быть готовы. Деньги найду. Смотри, чтобы твои расчёты не подвели.

— Они не подведут, — сказал Григорий с уверенностью, которой не чувствовал.

— Насчёт грамот… — Годунов повернулся. — Ты был прав. Уже есть слухи. Смутные. С Литовской стороны. Будто бы царевич жив.

Ледяная рука сжала сердце Григория. История набирала ход, несмотря ни на что.

— Значит, мы успели вовремя.

— Возможно, — Годунов смотрел на него с тем же тяжёлым, изучающим взглядом. — Твои «сны» начинают сбываться, брат Григорий. Надеюсь, твои советы окажутся столь же точными.

Он не стал говорить «прорицания». Он сказал «советы». Это был прогресс.

— Они окажутся, государь, — твёрдо ответил Григорий.

Выйдя из палат, он снова почувствовал на себе взгляды. Но на этот раз это были не только взгляды придворных. Где-то в тени колоннады ему померещилась знакомая худая фигура. Шуйский. Он стоял неподвижно, наблюдая.

Григорий прошёл мимо, не глядя в его сторону. Он шёл, чувствуя тяжесть ответственности и зыбкость своего положения. Он был меж двух огней — между подозрительным государем и коварными боярами. Его знание было и щитом, и мишенью на спине.

Но он шёл вперёд. Потому что отступать было некуда. Позади оставался только хаос, который он поклялся предотвратить.

Глава 15

Строительство первого казённого амбара на окраине Москвы, за Яузой, стало для Григория воплощённым кошмаром. Его чертежи, такие ясные и логичные на бумаге, натыкались на непробиваемую стену нашего русского «и так сойдёт». Подрядчик, толстый, вспотевший мужик с хитрыми глазками, тыкал пальцем в схему вентиляционных труб:

— Батюшка, Григорий, да зачем эти дудки? Зерно же не бараний бок, чтобы продувать! Сложили в кучу — и ладно. Стены двойные? Да это лишний лес! И труд. Цена вырастет втрое.

Григорий, стиснув зубы, пытался объяснить принцип конвекции воздуха и сохранения сухости. Он говорил о плесени, о потерях, о том, что эти затраты окупятся сторицей. Подрядчик слушал,