Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.

— Да. Мы уже строим подземный завод для обогащения урана. К работам привлечены сотни узников Бухенвальда, Освенцима, Дахау, Треблинки, Майданека. Есть и женский персонал Равенсбрюка. Работа кипит. Уже заложены первые три цеха с техническими комплексами. Контролируют все — силы СС, вашего шефа.

— Я знаю. Так вот, в том караване, что пытается отправить адмирал Дёниц, должно прибыть новое пополнение генетического фонда нации. Вы знаете — по два десятка молодых людей, здоровых и чистых, разного пола.

— Да. Именно их мы и помещаем в криоген заморозки. Зал саркофагов перед вами, мой друг.

Барон фон Риттен, сойдя с движущейся ленты эскалатора, взял под руку Скорцени. Раздвинулись створки железных дверей. Вглубь отступили шесть автоматчиков. По всему периметру защелкала автоматика включения света. Поступательно, метр за метром, вглубь подземного амфитеатра, стали включаться неоновые лампы. Из углублений стен послышался свист нагнетающих струй — заработали очистители воздуха. Двух посетителей обдало напором шипения: пшу-ууух…

— Дезинфекция, — пояснил комендант.

Два помощника в костюмах химзащиты подали халаты. Начальники облачились в респираторы.

— Прошу в зал генетического фонда германской нации! — высокопарно пригласил хозяин Базы-211.

Перед Скорцени возникла прозрачная стена. За ней еще одна — как в переходной камере изоляции. Из скрытых пульверизаторов с шипением вырывался обеззараживающий газ. С этого момента связь была по ларингофонам, встроенным в респираторы. Маски позволяли видеть круговым обзором.

— Сколько всего замороженных саркофагов? — отчетливым голосом через мембрану микрофона поинтересовался Скорцени.

Они вошли во второй зал криогена. По обоим бокам сплошными рядами шли капсулы саркофагов.

— Справа четыре сотни молодых замороженных юношей, — комментировал барон. — Слева, столько же девушек. Итого восемьсот обоего пола. План был на тысячу. Но, как мы знаем, походы караванов субмарин прерваны союзными эскадрами.

— Ими займутся, — уверил Скорцени. — Недаром наш патрон интересовался Шаубергером. Диски Беллонце еще покажут себя.

— Так точно, мой друг. Работы ведутся. И пополнения, надеюсь, скоро продолжаться вновь.

Оба проходили между рядов саркофагов. Воздух стерилен до основания. Свет — мягкий неоновый. Температура климат-контроля. Давление в норме. Из капсул к подножиям вели трубки шлангов. У каждой капсулы подключен монитор с показаниями датчиков. Замороженные в криогенном растворе юноши с девушками спали анабиозным сном. Бросалась их белизна кожи — как на подбор: что, собственно, соответствовало нормам. Каждый из нации был отобран специальной комиссией. Без изъянов здоровья, по строго выверенным шаблонам — они все восемь сотен саркофагов представляли собой будущий генофонд четвертого рейха. Автоматика стояла на разморозке через тридцать лет.

— Иными словами, они должны включиться в семьдесят пятом году?

— Так точно. Наши ученые запрограммировали именно на этот срок.

— Почему, скажем, не раньше?

— Должно смениться три поколения. Так обязывает протокол генетики. Чтобы новая кровь не смешалась с предками. Через три колена поколений это уже дозволительно.

— Хм-м… — склонился над женским отделением саркофагов Скорцени. Увидел миловидное лицо безвестной фройляйн. К рукам и ногам подключены датчики. Через загубник тонким шлангом в организм поступал питательный раствор витаминных добавок. — А вот эту милашку я бы взял себе в жены, — пошутил он.

— Принято, — ответил тем же фон Риттен. — Так и запишем, — проверил табличку. — По номеру сто сорок восемь дробь два: Хелен Бродмайер, девятнадцати лет, уроженка Потсдама.

— Что-то фамилия еврейской попахивает. Чистокровная немка? Вы не ошиблись?

— Чище некуда. Проверена по протоколу. Вам завернуть?

Оба рассмеялись. Прошли дальше. Из ниши возник сотрудник в белом халате, в респираторной маске. Сквозь микрофон пригласил:

— Прошу в следующий зал.

— А там что? — удивился Скорцени. — Уж не заморозили вы, полагаю, нашего канцлера Бисмарка?

— К сожалению, восстановить уже почивших наша наука бессильна, — в тон ему лукаво прищурился комендант. — Но кое-что уже и умеем.

Скорцени, весь в предвкушении, проследовал за ученым в белом халате. Раздвинулись створки. Вторично окатило шипящей струей дезинфекции.

— Ох, дева Мария, пресвятая Богородица! — выдохнул обер-диверсант третьего рейха.

И было, разумеется, от чего ему выдохнуть…

Глава 6

Расцвет правления императрицы Екатерины Великой.

1782-й год.

…А Игоря-летчика советской авиации сорок третьего года продолжало швырять по различным эпохам истории. Барокамера, забравшая его бренное тело из 1812 года в момент гибели Мишеля, швырнула пилота на этот раз еще глубже в исторические отрезки времени. Капсула саркофага откинулась автоматически. Модуляция не сработала из-за различий между пространствами. Маркер не уловил условного сигнала с Курской дуги, поскольку её в этом времени еще попросту не существовало. Его забросило в век восемнадцатый. Он уже начал осваиваться с неполадками барокамеры: то бросает его в будущее, то к Наполеону. Сейчас вот сюда.

Бедный Мишель… — вздохнул Игорь, провожая глазами исчезавший в пространстве саркофаг. Теперь капсула вернется за ним в неопределенное время, когда червоточина сама соизволит посетить то измерение, где он, увы, оказался. Инженеры грядущей эпохи намудрили что-то с приборами, вот барокамеру и швыряет по разным веткам истории. Куда в этот раз?

Он огляделся. Было зябко. Лес — сплошной лес.

— А вот и нет! — поздравил себя в голос. Вышел на просеку. Впереди высился вкопанный столбик. Полосатый, судя по краске. Надпись гласила: «Санктъ-Петербург» .

Вмятая в грунт колея говорила об отсутствии шин: здесь всегда проезжали на деревянных колесах. Почти сразу показалась карета.

— Ох, че-ерт! — изумился пилот двадцатого века. — Карета?

Мимо скакали два всадника в расшитых камзолах. Осадили коней:

— Дорогу фрейлине государыни императрицы!

«Императрицы? — возникло в мозгу. — Но, позвольте… какой?»

И тут же Игорь крикнул во всю мочь, подбирая слова:

— Именем матушки-государыни! Мне нужно к ней во дворец!

Два охранника выросли у него за спиной. Скрутили. Без слов впихнули в экипаж сопровождения. И помчались вслед за каретой фрейлины.

А что было дальше?

Впрочем, все по порядку…

* * *

Судя