Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов

— Если три системы вентиляции, выходящие в разные места. Педали — это прям совсем беда. Вон там — ведро для естественных нужд на случай осады. Здесь запас воды и продовольствия. В принципе — запасов должно хватить на неделю.

— Мне говорили, что вы человек увлекающийся, но, чтобы настолько…

— Никакого увлечения. — грустно улыбнулся Лев. — Английская корона дважды уже пыталась меня убить. Кроме того, конкуренты и шпионы. Здесь достаточная звукоизоляция, чтобы наш разговор было бы совершенно невозможно подслушать.

— Хм…

— А что делать? Жизнь — это боль и борьба. — развел руками Толстой. — Но давайте перейдем к делу. Я правильно понимаю, что вас ко мне направил Николай Павлович?

— Именно так. Он обрисовал очень мрачную картину предстоящей войны на Черном море и сказал, что вы знаете, как это все изменить.

— Знаю.

— Я весь внимание.

— Может, сначала чаю?

— Лев Николаевич!

— Хорошо-хорошо. Мне потребует три самых больших и сильных ваших линейных корабля. Вроде «Парижа». Я срежу с них верхнюю часть по уровню гондека[1].

— ЧТО⁈

— Погодите. Так вот. Я срежу верхнюю часть корабля по уровню гондека. Поставлю в них подходящую паровую машину с приводом на гребной винт. Сверху сооружу из дуба каземат с наклонными стенками. Не очень большой в центральной части. Обошью их плитами железа в четыре дюйма. Чего более чем достаточно для защиты от самых сильных британских и французских пушек при стрельбе в упор. А внутрь поставлю нарезные орудия, стреляющие ударными гранатами[2]. Калибром дюймов в пять-шесть. Хотя тут пока не ясно… надо смотреть, что там с пушками получится.

Лазарев молчал.

— Любой такой броненосец будет совершенно неуязвим для огня английских или французских пушек. Брандер ему тоже не страшен, так как он покрыт металлом. Таран разве. Но для этого их и нужно три. И еще с таким вооружением, чтобы избежать тарана.

Адмирал продолжал молчать.

— Скажите уже что-нибудь, — улыбнулся граф.

— А паруса? Им что постоянно под машинами идти?

— Да. Постоянно. Потому что броня будет весить немало и для защиты от опрокидывания мачтами придется пожертвовать. Ну и в бою ими едва ли получится воспользоваться. Лучше попробовать воткнуть паровую машину посильнее и котлы получше.

— Какая у них будет скорость?

— Не меньше шести узлов.

— Мало…

— Для первого боя — за глаза. Разве англичане или французы знают о том, с чем столкнуться? Тем более что нарезные пушки с ударной гранатой станут их рвать буквально на куски.

— Легко сказать… — покачал головой Лазарев. — У вас они есть?

— Никак нет. Но я ими и не занимался.

— Отчего же?

— Наши ведомства протекают как старая, рассохшаяся лодка. Если я что-то подобное сделаю, наши враги о том узнают. Слышали про расширяющиеся пули? О них враги узнали раньше, чем их ввели у нас. Вот также будет и с остальным. А нам нужно их подловить. Как там говорил Суворов? Удивишь — победишь?

— Но переделку не скрыть.

— Есть решение, — улыбнулся Толстой. — Можно отправить три линейных корабля в практическое плавание к Новороссийску поздней осенью. Заявить, что их повредил бора. И отправить на ремонт… да куда угодно в глубинку. Например, довести в Таганрог. Там разоружить. Срезать мачты и отбуксировать в Воронеж, проведя по бумагам, что в силу повреждений они пригодны лишь как блокшивы.

— Думаете, поверят?

— А почему нет? У нас ведь ведомости текут и документы эти точно убегут в Лондон и Париж. Шпионы же в Севастополе их наблюдать не смогут и ничего не опровергнут.

— А в Таганроге? Кстати, туда их будет сложно привести из-за осадки.

— Тогда нужно будет где-то в полевых условиях разоружать и срезать мачты. Чтобы в глаза бросалось как можно меньшему количеству людей.

— Даже не знаю, — покачал головой Лазарев. — А экипажи?

— Держать при кораблях, запретив переписку без перлюстрации. И перестраивать их силами, среди прочего. В процессе — переучивать. Всех переучивать, чтобы у нас получились запасные экипажи для такого рода кораблей.

— Вы так легко это все говорите… — покачал Лазарев.

— Это — реальный шанс.

— Или нет.

— Или да. Вы понимаете, что такой корабль сумеет часами сохранять ход под сосредоточенным огнем и крушить, крушить, крушить. Эти трое буквально растерзают английский и французские флоты, которые придут в Черное море. Особенно если подловить их в штиль или слабый ветер, чтобы они не убежали.

— Вы так в этом уверены?

— Абсолютно.

— Вы сказали, что у вас пока нет пушек… а что вообще из потребного у вас имеется? Подходящие паровые машины? Железные плиты? Что?

— Я специально не делал ничего из указанного, но я подготавливал возможность для их изготовления. Кроме того, смотрите сами. Если с задуманными пушками случается беда, то броненосцы мы сможем вооружить уже имеющимися 68-фунтовками. Каземат я так и так планировал делать из очень прочного южноамериканского дерева — кебрачо. Если увеличить толщины этого славного материала, то мы сможем уменьшить толщину плит брони вдвое. Что сильно все упростит.

— Допустим. А машины? Их где взять? В России их не производят, тем более такие мощные.

— Давайте зайдем издалека. — улыбнулся Лев Николаевич. Изначально в 1844–1845 годах я закупал для селитряного завода слабосильные английские машины для привода фабричного оборудования. Но это были очень примитивные машины. Один цилиндр, один ход, примитивное газораспределение, котел простейший с одной или двумя дымогарными трубами. Ну и полное отсутствие теплоизоляции. Больше десяти — двадцати лошадей с них нельзя было снять.

— Вы же понимаете, что этого совершенно недостаточно для кораблей?

— Не спешите. В конце 1845 и в начале 1846 года я их немного доработал. Самую малость. Поставил им прямоточное газораспределение и обложил добротно асбестом. Что позволило увеличить мощность тех же самых машин с тем же расходом топливо вдвое. Погодите. — поднял руку Лев, перебивая попытку Лазарева возразить. — За 1846 год мы освоили производство новых котлов. А в минувшем — еще и цельнотянутые трубки для них стали делать. Короткие, но очень прочные, бесшовные. Так вот. За 46 и 47 годы мы наладили выпуск типового малого котла. Двухпроходного. Из топки жар шел по толстым трубам снизу, а потом разворачивался и шел поверху уже по тонким трубам. Причем в сами