Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
Соседки бурчали, но отходили в сторону, поняв, что с острой на язык Ефросинией Трофимовной лучше не связываться. Хуже будет. Так моя бабушка, точно Цербер, и стояла на страже семейного спокойствия. Без выходных и проходных. Целых десять лет.
И только в шестьдесят втором году наконец родился я… Счастью и мамы, и бабушки не было предела. Да и отец, помню, после маминых родов отправился после работы не за пивом, как многие молодые отцы, а домой — «генералить» квартиру, готовить еду и собирать кроватку.
Жили мы, в общем, как и все. Ездили летом на дачу. Сажали картошку. Стояли в очереди за покупкой холодильника.
А потом случилось то, что случилось.
Мама после ухода отца будто потеряла волю к жизни и начала резко «сдавать».
Внешне все было, как обычно. Она исправно ходила на работу. Так же, как и раньше, хлопотала по хозяйству. Дома было чисто и прибрано. Но делала мама все как-то без души. Будто робот на автомате, которому задали одну программу и наказали ежедневно ее выполнять. У нее даже фирменная шарлотка перестала получаться такой же вкусной, как раньше… Будто ее сделала не радушная хозяйка-мама, а незнакомая хмурая тетка в колпаке и фартуке, которая где-нибудь на производстве печет тысячу шарлоток за день. Какая уж тут душа!
А еще мама уже не следила за собой, как раньше. Плюнула на появляющуюся седину, перестала подкрашиваться и дома ходила исключительно в застиранном халате. Нарядные платья так и остались пылиться в шкафу.
Мы с бабушкой, как могли пытались ее развеселить. Таскали на прогулки, чуть ли не насильно отправляли в кино, в парк, просто погулять и развеяться. Бабуля, помню, даже как-то запихнула маму на какие-то танцы для тех, кому за… Там унылые мужички и одинокие дамы изо всех сил пытались найти себе партнера по жизни.
— Иди, иди, Зин! — чуть ли не в спину толкала она родительницу. — Не кисни дома! А то совсем с ума сойдешь!
Мама послушались и сходила пару раз, чтобы не обижать бабулю. Видела, как та старается. Пообщалась немного с седовласыми мужичками, которые очень «хотели наследника» в свои шестьдесят, из вежливости с кем-то разок потанцевала и напрочь отмела сальные предложения пойти в холостяцкую берлогу «на чашку кофе». А вернувшись домой, попросила бабулю больше никогда ни с кем ее не сводить.
Делать было нечего. Бабушка моя повздыхала, поохала, да и согласилась, смирившись с маминым выбором. Она, признаться, и сама была однолюбкой. С тех пор, как похоронила моего деда, ни на кого смотреть не могла. Так и жила вдовой.
Ушла мама в мир иной, не дожив двух дней до своего пятидесятилетия. Надолго опередила бабушку. Так, видать, и не смогла смириться с утратой своей первой и единственной любви. А отец даже не пришел, чтобы ее проводить…
* * *
А сейчас вполне себе не старый родитель, который изо всех сил изображал, что ничего «такого» вовсе даже не случилось, вдруг подошел ко мне вплотную и попытался обнять.
Надо же! С чего это вдруг такое проявление отцовских чувств?
Я отстранился, резко сделал шаг назад и поморщился, учуяв запах перегара.
Отец в нерешительности остановился. Не ожидал, видать, такой реакции… Хотя чего ему было ожидать? На катке я тоже к нему с распростертыми объятиями не кинулся.
А я вдруг вспомнил, что во время нашей прошлой встречи отец тоже был навеселе. И изрядно навеселе. Но тогда понятно — Новый Год, все дела… А сейчас-то какой повод? Вроде даже не пятница. До конца недели еще далеко.
— Присядем, за жизнь потолкуем! — нарочито весело предложил родитель.
— Ну пойдем! — согласился я со вздохом.
Походу, блудный батя от меня просто так не отвяжется. Поболтаю я с ним, пожалуй, пару минут для вида и побегу обратно, трескать на ужине макароны по-флотски. Пусть отец считает, что свой долг «воскресного папы» он выполнил. Не хватало еще, чтобы на КПП снова заявился дежурный офицер Ланской и услышал наши с ним разборки. А заодно и запах спиртного учуял…
Мы с отцом присели в уголке. Повезло, что больше никого не было. Обычно в это время уже вырисовывались и родители, которые жили недалеко и забегали в училище после работы, и девочки, навещающие своих пацанов после всех уроков и кружков.
— Как делишки? — спросил отец, пододвинувшись ближе и чуть толкая меня плечом. — Девчонка, поди, уже есть? Ты у меня парень видный. Вымахал как за лето!
— Есть! — коротко ответил я. — Есть девчонка.
— Так я и думал! Как зовут? А родители кто? Целовались уже? — отец снова пододвинулся и попытался пихнуть меня, но я увернулся. — Давай, рассказывай!
Ясненько. Пытается изображать из себя этакого «своего пацана». Я сразу это прочухал. Все же не один год в органах проработал.
— Неважно! — нейтрально ответил я, стараясь не встречаться с отцом взглядом. — Хорошая девушка из хорошей семьи!
О своей личной жизни мне ни перед кем совершенно не хотелось отчитываться. Я даже близким друзьям — Михе и Илюхе «Бондарю» — не рассказывал о том, что мы там с Настей делаем наедине. И вообще у нас, пацанов, это было не принято. Просто все знали, кто с кем встречается, и всё. И уж тем более я не собирался рассказывать о своих поцелуях с девушкой бате, которого с прошлого января не видел.
— Ну ладно! — отец сделал вид, что ничего не заметил. — Неважно, так неважно! А учеба как?
Ясно. «Своего пацана» у горе-родителя, не появлявшегося в поле зрения больше полугода, изобразить не получилось. Теперь решил примерить другой образ — строгого бати.
— Нормально! — так же коротко ответил я.
— Да ладно? — отец все так же продолжал строить из себя заботливого родителя. — Нормально и все? Второй курс уже! Скоро выпуск! Давай, рассказывай! С чем затык?
— Не скоро, а почти через год! — поправил я отца. — Еще много времени.
— Неважно! — батя, изображая строгость, стукнул себя по коленке. — Сейчас много времени, а потом окажется, что его вовсе нет! А ну тащи сюда дневник! Посмотрю!
Во цирк начался! Умора!
—
