В гнезде "Пересмешника" - Артём Март

Я понимал — Белых сейчас совсем не боец. И ему нужен кто-то, кто будет присматривать за парнишкой.

— Ну что ты? Нормально? — спросил у Белых Чесноков.

Солдатик, сидевший на полу, повесив голову, ничего ему не ответил.

Но когда я спросил у него, сможет ли Игорь идти, мехвод без затей обернулся и показал мне большой палец.

— Нормально все, командир, — сказал он с искренней улыбкой. — Прорвемся.

А прорываться нужно было быстро. Оставаться здесь, в этой пещере, провонявшей душманской кровью, больше нельзя.

Я пошел первым, Суворов — за мной. В середине мехвод Чесноков поддерживал вялого Белых. Последними шли Смыкало и Бычка, который должен был прикрывать тыл.

Когда я проверил, пуст ли каменный, кривой туннель, куда выводил выход из камеры, мы стали выходить наружу. По пути я схватил коптилку, чтобы обеспечить нас хоть каким-то светом.

— Куда? — шепнул мне Суворов, притаившись за моим плечом, — налево? направо?

— Сюда, — сказал я, уходя налево.

А потом, контролируя пространство, быстро, но собранно стал продвигаться по коридору.

Судя по тому, как фыркнул Суворов, он хотел что-то возразить, но не успел. Вся группа, поддавшись моему контролю, двинулась следом.

Я шел чуткий, словно волк на охоте.

Под ногами негромко хрустела галька, неприятно холодя и беспокоя босые ноги. Сводчатый туннель, казалось, был рукотворно расширен. Тут и там на стенах, в слабом свете моей коптилки, я замечал стесы на камнях. Будто бы поработали киркой или большим зубилом.

Возможно, пещеры уже не первый год служили разным группировкам душманов укрытием. Медленно, с течением времени, духи укрепляли и расширяли здешние ходы по мере возможностей. Когда дальше по туннелю я заметил тяжелые деревянные подпорки, упиравшиеся в потолок, то понял — мои догадки подтвердились.

Когда туннель завернул влево, мы немного притормозили. Все потому, что меня позвал Суворов.

— Куда мы идем? Ты знаешь дорогу? — спросил он.

— Нет. Не знаю, — признался я, не ослабляя внимания и даже не глянув на Женю.

— Проповедник со своим дружком, с этим Шахином, уходили вправо по туннелю, — сказал Суворов. — Наверняка выход наружу там.

— Как и враг, — сказал я. — Пойдем туда — нарвемся на немедленную смерть.

— Но ты ведешь нас вглубь горы! Мы там просто заблудимся!

Суворов выбрался вперед меня, хотел было даже за одежду меня схватить, но под суровым взглядом не стал этого делать. Он просто уставился на меня и заявил:

— У нас есть оружие! Есть патроны! Нужно идти к выходу! Как-нибудь прорвемся!

— Мы босые, изможденные, — подал вдруг голос Чесноков и кивнул на Игоря, висящего у него на плече, — Игорек наш сейчас вообще не боец. За ним надо глаз да глаз. Если пойдем прорываться — точно погибнем.

— Пять минут назад, перед тем как душманов бить, каждый мне тут заявил, что готов на смерть идти! — возразил ему Суворов.

— Идти на смерть сознательно, когда другого выхода нет, и прыгать под пули из глупости — разные вещи, — покачал я головой. Мы будем углубляться.

— Что? Почему⁈ — возмутился Женя.

— Потому что нас начнут искать. И очень скоро, — холодно сказал я. — А в пещерах укрыться будет проще. Проще организовать засаду, проще завладеть их оружием. И кроме того, я видел еще один выход в горах. Еще одну пещеру. Очень далеко от главного. Есть шанс его найти.

— А если не найдем? — заносчиво приподнял подбородок Суворов.

— Ну тогда погибнем в бою, — пожал я плечами. — Ровно так, как ты и хочешь, Женя. Но для начала сделаем все возможное, чтобы выбраться. Понял меня?

Женя Суворов поджал губы. Еще несколько мгновений мы буравили друг друга взглядом, а потом он наконец отвернулся. Не выдержал моего.

— Ну и отлично, — сказал я. — Тогда слушай мою команду — продвигаемся дальше. Всем быть начеку.

Некоторое время мы, готовые ко всему, неторопливо продвигались по туннелю.

Туннель был не просто темным. Он был слепым, густым, почти осязаемым, как черная, тяжелая шерсть.

Желтовато-оранжевый язычок пламени от душманской коптилки, которую я нес перед собой, был не источником света, а жалким его подобием. Он не рассеивал тьму, а только выхватывал из нее на мгновение крошечные клочки реальности, которые тут же проваливались обратно в черное небытие.

Огонек коптилки дрожал и прыгал, отбрасывая на стены наши гигантские, искаженные тени. Эти силуэты изгибались и растягивались, живя, казалось, своей собственной, пугающей жизнью. Создавалось впечатление, что за спиной у каждого шепчется и двигается неведомый спутник.

Каменные стены, которые удавалось рассмотреть, были не гладкими. Они напоминали кожу гигантского доисторического животного — бугристые, испещренные глубокими трещинами, со следами грубой обработки. В некоторых местах из расщелин торчали кривые, почерневшие от времени деревянные доски, вросшие в камень, как кости в плоть.

Земля под босыми ногами была холодной и неоднородной. Мелкая, острая галька сменялась участками сырого, вязкого песка, который неприятно обволакивал ступни. Глубже в туннеле на полу начали появляться лужицы ледяной, стоячей воды, вспыхивавшие в свете коптилки, как рассыпанные осколки черного стекла.

Тишина здесь была не пустотой. Она казалась живым, дышащим существом. Ее разрывало эхо наших шагов — приглушенное шарканье босых пяток по камню, хруст гальки, прерывистое, тяжелое дыхание Игоря, которого почти нес Чесноков.

В ней, в этой тишине, остальные звуки казались особенно громкими, насыщенными. Будь то звук капель воды, падающей где-то со сводов, или далекий, странный вой — то ли ветер, то ли игра воображения — все это давило на голову так, что звенело в ушах.

Воздух тут был спертым и влажным, им было трудно дышать полной грудью. Он пах землистой сыростью, мокрой песчаной пылью и чем-то еще — сладковатым, гнилостным запахом тления, будто где-то в боковых ответвлениях погибло и гнило какое-то животное. А может быть, и не животное вовсе.

Я чувствовал, как холод от камня поднимался по босым ногам, забирая последние остатки тепла. Влажный воздух оседал на коже липкой прохладой, заставляя ежиться.

— Ну и что теперь? — тихо спросил Суворов, когда я остановился у развилки.

— Ждите здесь, — сказал я.

— Ты куда? — нервно спросил Суворов, когда я в одиночку пошел к развилке. — Куда пошел⁈

— Да тихо ты, — мрачно одернул Женю