В гнезде "Пересмешника" - Артём Март
Табуретка оказалась увесистой, и я быстро, но по возможности тихо, вооружившись ею, стал приближаться к духам.
Пока первый был занят, избивая уже обмякшего Суворова, второй лениво попинывал Бычку.
Со второго я и решил начать. Да только, когда подобрался к нему достаточно быстро, он что-то почувствовал. Может быть — просто услышал меня. И обернулся.
А потом, в тот же момент, схлопотал по роже табуретом, да так, что хрустнуло.
Душман не удержался на ногах и рухнул на пол.
Когда очухался первый, я уже отбросил табурет и был готов принять его.
Удивленный душман выпрямился, обернулся, осознавая, что же произошло. Осознать все до конца я ему не дал. Потому что врезал костяшками пальцев в горло. Причем врезал основательно, так, чтобы наверняка. Почувствовал, как под моим кулаком проминается жесткая косточка вражеского кадыка.
Душман захрипел, забыл про автомат и схватился за горло, а потом опрокинулся прямо на Суворова. Боец, сжавшийся в позу эмбриона, среагировал на удивление быстро. Он схватил хрипящего и сопящего духа за одежду, за правое плечо. Пока дух в неудобной позе полулежа на Суворове задыхался, к нему подползли Бычка и Чесноков. Последний даже для чего-то принялся зажимать рот врагу. Видимо, мехвод не совсем понял, что именно я сделал и решил, что дух может закричать.
А мне нужно было заниматься оставшимся часовым.
Душман пришел в сознание быстро. Почти сразу.
И хотя он, силясь встать, еще болтал головой, словно оглушенный телок, я не собирался терять ни секунды.
Я просто обрушился на него сверху, врезал по роже и схватил автомат, принялся отбирать.
Душман, забыв про свое оружие, схватился за лицо, когда оторвал руки от окровавленных, лопнувших губ, то схлопотал снова, но теперь ствольной коробкой автомата.
Голова его дернулась, он щелкнул затылком о каменный пол.
Ремень дух перекинул через спину, потому избавиться от его оружия я не мог. Вместо этого я просто бросил автомат ему в лицо, а сам потянулся за ножом врага. Рукоять этого ножа я уже давно почувствовал ногой.
Клинок с тихим звоном высвободился из ножен. Душман это почувствовал, что-то сообразил и запаниковал.
Запутавшись в ремне собственного автомата, не понимая, где у него приклад, а где ствол, дух потянулся за моими руками. Нащупал одежду и схватил меня за китель.
В этот самый момент я ударил его ножом в грудь, целя в сердце.
Руки его вздрогнули. Дух зашипел, застонал.
Тогда я понял — сейчас он закричит.
Я навалился на него всем телом. Душман успел вскрикнуть, но я тут же закрыл ему рот ладонью.
— Тш-ш-ш… — прошипел я, требуя от духа тишины.
Душман несколько раз дернулся подо мной и умер.
Я, измазанный его кровью, медленно поднялся. Обернулся.
К этому моменту Суворов и Чесноков уже неудюже отпихивали от себя тело погибшего часового.
Я тут же бросился к Бычке. Тот повернулся, подставляя мне связанные руки. Я принялся перепиливать веревку.
Изогнутый, неприятного вида душманский нож оказался на удивление острым. Жесткая веревка поддалась быстро.
— На, освобождай ноги, — сказал я, отдавая нож Бычке. — Потом поможешь другому.
А сам я тем временем кинулся ко второму умершему. Достал у него из-за кушака кинжал.
Этот такой остротой не отличался, но веревка на руках Суворова все равно поддалась достаточно быстро.
Пока Суворов развязывал себе ноги, я уже занимался путами Чеснокова.
— А дальше? Дальше-то что? — вопросил тот, когда я освободил и его.
— А дальше, — сказал я, подходя к Игорю, — дальше будем выбираться.
Глава 5
Чесноков оттянул тело последнего душмана подальше, в самый черный угол пещеры, где раньше сидел Белых. Один мертвый душман уже ждал там своего товарища.
Конечно, тела мы спрятали так себе. И нашу пропажу, и пропажу часовых узнают сразу же. Но в этих обстоятельствах другого варианта у нас не было.
Предварительно я снял с духов все оружие, что нашел. А увешаны они были нормально — каждый носил по пять полных магазинов патронов. Плюсом шли нож и кинжал.
Ну что ж. Лучше чем ничего. По крайней мере, когда нас обнаружат, мы сможем огрызаться. А шанс, что нас отыщут враги, был велик. Очень велик.
Я повесил на грудь душманскую разгрузку. Саня Бычка помог мне поудобнее закрепить ее на теле. Затем я повесил на плечи автомат.
— Второй берет Бычка, — приказал я.
— Он? — удивился Суворов. — А я? Я отличником стрелковой подготовки был!
Пока Женя возмущался, Бычка уже надевал «лифчик» и проверял оружие.
Я приблизился к Суворову.
— Может, и отличник. Но Саню я в деле видел. А тебя — нет.
Суворов нахмурился. Почти в полной темноте я рассмотрел правильные черты его лица. А еще глаза, полные недоумения и тихого, злого рвения.
С Суворовым нужно держать ухо востро.
Парень на взводе. Когда мы пойдем в бой, он будет всячески стараться проявить себя. Возможно, чтобы оправдаться в глазах остальных бойцов. А может быть — чтобы найти личное искупление. Чтобы понять, как он себя поведет, если нас прижмут — как зверь или же как человек. Как солдат.
И такое настроение молодого пограничника было мне вполне понятно. Да только какая-нибудь внезапная выходка Суворова могла стоить жизни не только ему, но и нам всем.
Если есть хоть малейший шанс выбраться отсюда — я им воспользуюсь. И чтобы получилось, нужно присматривать за ретивым парнем.
— На вот, — я протянул Суворову кривой, окровавленный нож, которым прирезал духа. — Будешь присматривать за тылом.
— Ты меня задвигаешь? — нахмурился Суворов. — Ты тут не командир, чтобы меня задвигать…
— Я тут самый старший по званию, — сказал я сурово, но беззлобно. — Возьми нож. Это приказ.
Женя Суворов немного поколебался. Потом все же протянул руку и взял все еще липкий от запекшейся крови нож.
Кинжал же достался Смыкало. Боец повел себя профессионально — не стал пререкаться в этот раз. Уяснил свою роль как надо.
Мда, кажется, после того как боец пытался харахориться тогда, в вертолете по пути в крепость, он все же кое-чему научился. Или, может быть, все же понял, что спорить со мной во-первых бессмысленно, а во-вторых чревато.
А вот Чесноков от оружия сам отказался.
Когда мы стали расправляться с душманами, Игорь Белых аж в
