Лед - Андрей Алексеевич Панченко

Лёд

Глава 1

— Менты позорные, где моя пайка⁈ — Я три раза стукнул по решётке жестяной, измятой кружкой. Мало того, что тут кормят из рук вон плохо, так еще и график приема пищи не соблюдают! Где все эти правозащитники, что за правами заключенных следят? — Жрать давай!

В конце коридора послышался скрип открываемой двери, и вскоре перед дверью камеры появился недовольный полицейский сержант которого звали Конор Шеймос. По помятой форме и такому же лицу, было видно, что сержант славно провел время в комнате отдыха дежурного персонала, а попросту продрых всю свою смену.

— Опять вы буяните мистер Волков — Осуждающе покачал головой сержант, по привычке потянувшись к деревянной дубинке на боку, но вовремя отдернув руку — Спали бы себе спокойно, чего кричать то? Меня разбудили, остальных заключенных тоже, а между тем время то раннее.

Я тут на особом положении, и камера у меня одиночная, тогда как другие забиты словно бочки для селедки, и не бьют меня почем зря как других подследственных, и даже одеяло у меня есть! Не камера, а суперлюкс! Правда тут сыро и воняет навозом, от соседства с полицейской конюшней, ну так мелочи это, по сравнению с вышеперечисленными плюсами.

— Как спать на голодный желудок Конор? — Возмутился я — Где моя баланда⁈

— Ну какая баланда? — Обреченно вздохнул Конор — Вам же из ресторана еду приносят. Вот честное слово, я уже, наверное, больше чем вы жду того момента, когда вы под залог выйдите. Беспокойный вы сиделец.

— Ага, и по почкам настучать мне нельзя, и в рыло дать тоже — Сочувственно покивал я головой, делая вид, что понимаю проблемы вертухая. — Как раньше. Во времена-то были, не то что сейчас.

— Ну чего вы опять начинаете? — Надулся ирландец — Было и было, чего-старое-то поминать?

А как такое забудешь? Я всю эту эпопею с возвращением с Северного полюса до конца жизни вспоминать как страшный сон буду! Да и не закончилась она, история эта, хотя уже близка к своему логическому концу.

После боя с Соверсом и его чернокожими слугами, наша троица продолжила свой путь. Ричард был ранен, и несмотря на то, что храбрился и уверял нас в том, что сможет сохранить темп, на долго его не хватило. Выручили нас нарты команды Соверса. Перевернутые на бок, те что служили укрытием стрелку, погибшему первым, мы поставили на полозья, а вскоре нашли и вторые, которые оставленные без присмотра собаки оттащили до очередного поля торосов. Рассортировав и перегрузив припасы со всех трех саней, мы почти на две трети разгрузили одни нарты, после чего их занял Ричард. С того самого дня началась наша гонка со смертью.

Погода как будто сошла с ума, она то портилась, то радовала нас ясными и безветренными, но короткими часами, однако лед становился всё более не стабилен. Но ждать пока погода наладится было нельзя, это грозило нам большими неприятностями. В этих широтах у человека, который будет дожидаться, пока лед станет совершенно безопасным, мало шансов продвинуться далеко. Путешествуя по полярным льдам — хочешь не хочешь, приходится рисковать. Часто выбор оказывается не велик: утонуть, если продолжишь путь, или умереть от голода, если остановишься. Территория, по которой мы шли, была совсем недавно открытым морем, и достаточно было хорошего ветра любого направления, кроме северного, чтобы она стала им снова, достаточно сильный же северный ветер мог привести к образованию торосов, и поверхность полыньи стала бы напоминать хаотически торчащие в разных направлениях осколки стекла. Пока нам везло, но везение не могло длиться вечно.

На третий день, на нашем пути оказалась непроходимая полынья. Наши безуспешные попытки пересечь эту внезапную преграду окончилась тем, что одна из упряжек оказалась в воде и спасти мы её не смогли. В этот раз никто из нас не рискнул идти первым, и Тупун, выбрав самые легкие нарты пустил собак одних бежать по молодому льду, мы же стояли на краю полыньи и смотрели на результат. Ровно по середине нарты провалились, увлекая за собой собак, а у нас не было никакой возможности даже подойти к ним. Ситуация становилась критичной, мы не могли даже воспользоваться куском относительно твердого льда для переправы, так как полынья была затянута ледяной коркой. Почти шесть часов мы искали выход из ситуации, пока не поменялся ветер. На наших глазах полынья сдвинулась, ломая тонкий лед, и в итоге нам всё же удалось обойти её и отправиться дальше.

Как будто мало нам было неприятностей, на очередном ночном привале я обнаружил, что рана Ричарда воспалилась, у лыжника начался жар. На его несчастье ящик с медикаментами был как раз на тех нартах, что утонули, и помочь ему я почти ничем не мог. Нам оставалось только еще больше ускорится, чтобы попытаться отыскать помощь на мысе Колумбия, где находился стартовый лагерь американцев.

Вскоре появились и первые признаки того, что мы на правильном пути. Наш путь не раз пересекали свежие медвежьи и заячьи следы, вокруг виднелось многочисленные следы песцов. Борясь со льдом и временем, которое было не на нашей стороне, мы продолжали мучительный путь к суше.

Когда мы достигли края ледниковой кромки Земли Гранта, и покинули лед Северного Ледовитого океана, мы были полностью измождены. У меня, как и при достижении Северного полюса сил радоваться уже не осталось, и только Тупун, упав на колени принялся раз за разом кланяться, повернувшись в сторону Полярного моря, и не преставая повторял на инуитском языке какую-то молитву. До суши оставалось всего около тридцати километров.

На кромке ледника мы провели сутки, восстанавливая силы, выдохлись все, и мы с Тупуном и собаки. Хотя Ричарду и становилось хуже, отдых нам был крайне необходим. В этот же день, который мы потратили на восстановление сил, установилась ясная и солнечная погода, температура воздуха поднялась до небывалых минус семи градусов.

На следующее утро выйдя из иглу после сна, и взглянув на океан я застыл на месте, не в силах оторвать взгляд от увиденного. Лед вскрылся, превратив пройденную нами дорогу в одну гигантскую полынью, посреди которой плавали отдельные льдины! Мы успели в последний момент!

— Духи помогли нам, потому что мы за них отомстили! — Тупун тоже смотрел на огромное разводье, его глаза горели фанатичным