Нацистский геноцид славян и колониальные практики. Сборник статей - Егор Николаевич Яковлев

В одном из лагерей, согласно свидетельствам, «…днем на полчаса разрешали разжечь костер, чтобы подогреть воды. Ясно, что за такой короткий срок на кострах из сырых сосновых веток этого нельзя было сделать. Кончался этот срок, костер надо было затушить. Иначе немцы стреляли из автоматов и убивали»[181]. В другом лагере огонь не позволяли в принципе разводить. На просьбы узников вместо огня затравливали каким-то газом, после чего у них распухали лица и закрывались глаза[182].

Красной нитью через все свидетельские показания и воспоминания очевидцев проходят два момента — голод и смерть. Естественное доведение через голод до обессиленного состояния — один из способов уничтожения нацистами мирного населения в период их оккупации советской территории, применявшийся в соответствии с печально известным планом голода. Эта стратегия оставалась в ходу до последних дней оккупации. Так, за весь период нахождения узников в Озаричских лагерях только один раз прибыла машина с «хлебом», который представлял собой «черствый»[183], «мерзлый»[184], состоящий из опилок[185], мякины[186], крахмала[187] и отрубей[188] «ячный беловатый»[189] кусок. Кроме так называемого хлеба за проволоку бросались куски сырого мяса из конины[190]. В одном из Озаричских лагерей мертвые лошади лежали прямо в канавах, на разложившихся тушах узники пытались найти кусочек получше и «варили похлебку»[191]. Иногда привозили «сухую капусту»[192]. Более того, некоторые свидетельствуют: «Началась массовая гибель, когда немцы заразили лагерь тифом и начали привозить нам овощной концентрат, это сухая картошка, морковь, свекла, капуста, кто эту смесь ел, сразу умирал»[193].

Раздача продуктов нацистами была превращена в издевательство над человеком и унижение достоинства: «бросали из машины как собакам»[194], «попадали в голову и зубы»[195]. Кто был посильнее, тот мог ухватить, а «сверху еще били палкой»[196], остальных элементарно «затаптывала толпа». При этом все происходило под смех и фотографирование на этом ужасающем фоне.

Даже в данной, казалось бы, безысходной ситуации людям приходилось рисковать жизнью: «Мы с мамой вдвоем два раза ходили за этим хлебом. Мама говорит: „Ты лови, а я буду следить, чтобы ты не упала“»[197]. Еще один пример: «Я благодарю свою тетю Шаплыко Татьяну Трапановну, у которой было пять голодных детей, она, рискуя своей жизнью, два раза за один день поймала на лету две буханки хлеба… Она шла на смерть, потому что у нее умирала с голоду дочь Катя»[198].

Как это ни парадоксально, смерть стала неотъемлемой частью жизни узников в те дни, когда люди были лишены всего — свободы, достоинства и, самое главное, надежды. Умирали по одному и даже семьями[199]. На территории одного из лагерей была «выкопана яма и утром туда стягивали мертвых замерзших, но некоторые видно было, что еще шевелились. Всех туда бросали. Жутко было»[200]. В другом «у колючей проволоки <…> складывали мертвых в скирды как дрова»[201], «штабеля трупов женщин, мужчин, стариков и детей, достигавшие в высоту более полутора метров и в длину более десятка метров»[202].

Вместе с тем родственники пытались хоронить сами своих родных: «Сидели в низине, а на возвышенности хоронили умерших. Руками копали ямки и так хоронили»[203].

Особенно высокая смертность была у детей: «…появилось много мертвых детей, они были завернуты в одеяло или в какую цветную последнюю тряпку, которая была у матери…»[204]; «…ночью выпал снег с морозом, а утром мы увидели только груды замерзших детей, покрытые снегом…»[205] Один из эпизодов, описанных в воспоминаниях очевидцев, не оставляет равнодушным никого: «Помнится мне, как я пошла по лагерю, там стояли три или четыре хатки[206] около самого шляха[207] и проходит большая канава. В этой канаве сидела девочка в шубке, глазки открытые черные. Я думала, что она живая. Потрогала ее, а она оказалась мертвой»[208].

Цифры потерь. Согласно данным, опубликованным в сборнике документов о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в Беларуси 1944 года издания, «лагеря смерти для советских людей у переднего края немецкой обороны», состоявшие из нескольких лагерей «в районе поселка Дерт»[209], «в 3 км северо-западнее местечка Озаричи», «в 3 км западнее деревни Подосинник», «4 км северо-западнее д. Холм» и «северо-западнее д. Медведь», содержали около 50 000 мирных граждан, из которых при освобождении Красной армией осталось в живых 33 434[210] (значительная часть из них умерла в госпиталях после освобождения), исходя из этого, около 20 000 приходится на умерших.

В информационно-аналитических материалах Генеральной прокуратуры Республики Беларусь за 2022 год представлены несколько другие данные: «…на момент освобождения находились свыше 33 480 человек, из них 15 960 детей в возрасте до 13 лет, 13 702 нетрудоспособных женщин и 4448 стариков»[211].

Так или иначе за относительно короткий срок существования Озаричских лагерей было уничтожено не менее 20 000 человек, в большинстве своем женщин, стариков и детей.

Освобождение. Отступая, немцы рассчитали все, чтобы количество жертв было максимальным, тем самым избавляясь и от свидетелей своих преступлений. Во-первых, территория возле лагерей и подходы к ним были заминированы; естественно, отсутствие охраны вызовет желание выйти за пределы лагеря: «Ура! Люди! Охраны нет. Мы свободны. Не было конца нашей радости. Крики, радостные слезы. Описать нельзя. <…> начали рваться мины, люди гибли»[212]. Во-вторых, понимая, что голодные люди, увидев еду, бросятся на нее, «…оставили погреб с хлебом, люди кинулись брать хлеб, и мины начали рваться, тоже погибли люди…»[213].

Немецкий историк Г.-Г. Нольтке убежден в том, что Красная армия узнала о существовании лагеря 18 марта 1944 года, но из-за боязни заразиться приступила к очищению лагеря медленно, лишь после прибытия соответствующего медицинского персонала[214]. Подробный анализ свидетельств очевидцев говорит об обратном: «…в три часа ночи немцы отступили <…>. В пять часов утра наши пришли в лагерь. Вокруг наши солдаты, разминировали. И только по одной стежке мы выходили»[215]. Далее «утром советские офицеры давали указы и увозили нас из лагеря на военных машинах в деревню <…>, нас поместили в бункер <…>, прожили в бункере 7 дней и солдаты делились с нами последним кусочком сухаря, а потом санчасть <…> и лазарет»[216] — и т. д.

Заключение. Таким образом, проведенный анализ блока воспоминаний и документов Чрезвычайной государственной комиссии позволяет нам говорить об «Озаричских лагерях смерти» как о сборном понятии, которое включает в себя несколько мест концентрации и уничтожения