Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер

Они пели всю ночь.

Райхенау оказался похож на Флоссенбюрг в миниатюре. Обычных заключенных – сравнительно немногочисленных – выгоняли на рассвете рабочими группами, и после наступления темноты они возвращались изнуренными, едва способными стоять на ногах. Их морили голодом, избивали и вообще обращались с ними хуже, чем с животными.

В течение следующих дней Вингз Дэй размышлял о своем положении. Хотя командная структура СС распадалась, а дисциплина ослабевала, вероятность, что СС или Гитлер внезапно решат казнить заключенных, становилась только выше. Чем ближе были союзники и чем сильнее нацистов загоняли в угол, тем более возможным становился такой исход. Инстинкт Дэя, отточенный годами в сетях сопротивления заключенных в лагерях для военнопленных, подсказывал ему, что нужно бежать при первой же возможности[429].

Почему такой ход мыслей довольно проблематичен, стало понятно, когда 26 апреля прибыл транспорт из Дахау, привезший десятки священнослужителей, адвокатов, разжалованных членов королевской семьи и других разношерстных личностей. Эти люди, с кем-то из которых он встречался в борделе Дахау или мимолетно во Флоссенбюрге и Заксенхаузене, казалось, сильно отличались от его маленькой группы британских и прочих военных. Они не были «настроены на побег». Большинство во время плена подвергались пыткам или запугиваниям, и, за немногими исключениями, такой опыт довел их до пассивного состояния, в котором они могли думать только о двух возможных вариантах: подчиниться СС или ждать освобождения союзниками.

Более того, большинство в какой-то момент были гораздо ближе к смерти, чем сейчас, и не хотели рисковать оказаться в таком положении снова. Если бы сбежали всего несколько человек, возмездие, скорее всего, обрушилось бы на остальных, как заметил Ферреро, но массовый побег был трудным и практически невозможным без мотивации других заключенных. Шансы могли бы повыситься, если бы их перевезли через границу в итальянский Южный Тироль, где их бы окружали друзья-партизаны Ферреро. Однако Вингзу Дэю это казалось слишком отдаленным развитием событий, и он все больше сомневался в надежности заверений итальянца, утверждавшего, что партизаны их спасут.

* * *

После того как новоприбывшие устроились в своих новых камерах, Пейн-Бест подошел к бараку, в котором была расквартирована группа Вингза Дэя, и представился. Уже знакомый с Безумным Джеком, он был представлен агенту Управления специальных операций Питеру Черчиллю и Великим беглецам – Вингзу Дэю, Джимми Джеймсу, Сидни Доузу и Рэймонду ван Ваймершу, а также некоторым офицерам генерала Папагоса, четырем ирландским солдатам и двум польским летчикам, Яну Изицкому и Станиславу Йенсену, которые служили в эскадрилье специального назначения Королевских ВВС.

Пейн-Бест был рад встрече с ними – особенно с британцами. Увлеченный их компанией, он провел с ними целый день. Это была не только первая за пять с половиной лет возможность свободно поговорить, как мужчина с мужчиной, с людьми его национальности и происхождения, но и возможность встретиться с теми, чье мужество и боевой дух сделали их героями среди товарищей по заключению. Хотя все были чрезвычайно добры и дружелюбны к стареющему шпиону, в глубине души Пейн-Бест стыдился того, что, пока эти люди снова и снова сбегали из лагерей, «я ничего не делал, просто сидел в своей камере, ведя сытую жизнь особо дорогого трофея»[430]. Вместо того чтобы баловать его рассказами о своих приключениях, Вингз Дэй и его друзья расспрашивали Пейн-Беста о его опыте пребывания в тюремном блоке Заксенхаузена. Он подозревал, что они только притворялись заинтересованными, что усиливало его чувство неполноценности в их присутствии.

Ужин принес один из узников лагеря. Помещенная в то, что показалось Пейн-Бесту тележками для полива сада, это была стандартная еда концлагеря из водянистого рагу из свеклы и других овощей. Затем все отправились в постель. Лагерь был настолько малонаселен, что на каждого человека приходилась целая койка. Пейн-Бест, который, казалось, был невосприимчив к укусам, единственный спал, не беспокоясь о вшах. На следующее утро генералы Фалькенхаузен и Томас, его соседи по койке, жалобно сообщили, что ночью их ели заживо[431].

Пейн-Бест провел следующий день, исследуя Райхенау. «Старые» заключенные были компанией довольно странной. Насколько он мог судить, большинство из них были пленными членами французского Сопротивления. Все они были в лохмотьях. Дух многих женщин, казалось, совершенно не был сломлен – они обращались к охранникам без уважения, разговаривали довольно нагло. Заметив заключенных, они выкрикивали насмешки в сторону их неуместно хорошей одежды.

Была еще одна группа заключенных, которых Пейн-Бест заметил в огороде. Гринвичу удалось поговорить с ними и узнать, что это были американские летчики, захваченные после того, как их сбили. Почему они не находились в обычном лагере для военнопленных, было для заключенных загадкой. СС обращались с американцами отвратительно, морили их голодом. Их скелетообразные тела работали на садовых участках мучительно медленно, будто малейшее движение стоило им столько сил, что они едва могли их собрать – душераздирающее зрелище[432].

Как и почти все их современники, заключенные не знали, что это всего лишь несколько из сотен – если не тысяч – американских и других военнопленных союзников, которых СС держали в концлагерях, подвергали насилию, а часто и убивали[433].

Четверг, 26 апреля: Дахау[434]

После отправления второй партии десятки заключенных все еще оставались в Дахау, в том числе в Бункере, некоторые в бывшем борделе, а большинство заключенных-родственников – в своих бараках на территории комплекса СС.

Оказавшись между надеждой, вдохновленной неумолимым наступлением союзников, и страхом перед растущим смятением и паникой среди СС, заключенные не знали, как лягут карты – ждет их спасение или расплата? Постоянный грохот бомб и снарядов, вспышки и клубы дыма на горизонте говорили о том, что, если битва прокатится прямо по Дахау, освобождение им никак не поможет.

В своей комнате в Бункере Курт фон Шушниг открыл дневник и просмотрел записи за последние несколько дней. «Никто не может сказать нам, что будет с теми, кто остается в Дахау, – написал он неделей ранее, после того как уехала группа Вингза Дэя. – Говорят, что нас тоже эвакуируют. По другим слухам, Международный Красный Крест собирается взять под контроль весь лагерь. Это, конечно, было бы просто прекрасно, но я усвоил урок – радоваться рано, и я отказываюсь в это верить»[435].

Два дня спустя, в воскресенье, 22 апреля: «Мы ждем».

В среду, 25 апреля, отправилась вторая группа. «Мы все еще ждем», – написал Шушниг.

На следующий день: «Американцы приближаются к Мюнхену. Мы все еще ждем».

Позже в тот же день Шушниг перевернул страницу и добавил одно слово:

«Эвакуация!»[436]

Тем утром оберштурмфюрер СС Эдгар Штиллер начал собирать третью, и последнюю, группу заключенных из