Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
К этой разношерстной группе гражданских, солдат, священнослужителей и принцев присоединились два капо из Бункера: бывший клоун Вильгельм Визинтайнер и парикмахер Пауль Вауэр, которым удалось подергать за ниточки, чтобы попытать счастья в группе заключенных[407]. Куда бы они ни направлялись и с какими бы трудностями ни столкнулись, Визинтайнеру и Вауэру такой ход событий казался предпочтительнее, чем ожидание здесь, в роящемся улье, кишащем болезнями и голодом. Если посмотреть на площадь для переклички, ход их мысли сразу становится понятным. Весь фасад блока обслуживания и кухни был завален трупами. Вонь стояла тошнотворная.
Уезжали не только важные заключенные. Тысячи обычных заключенных, в состоянии полного истощения, вывели из лагеря пешком; эсэсовцы били и хлестали их на ходу. По приказу Гиммлера началась общая эвакуация Дахау. Эти бедные люди, многие из которых уже прошли сотни километров из других лагерей, отправились в свой последний марш смерти[408].
Всего три машины ждали заключенных у ворот: два уцелевших автобуса, которые казались вполне удобными, и простой военный грузовик, таковым не казавшийся. Пейн-Бест, который шел с принцем Пэтом, целеустремленно направился к ближайшему автобусу. Он чувствовал, что слишком слаб и болен, чтобы выдержать поездку на грузовике с брезентовым верхом. Но только он собрался сесть, оберштурмфюрер СС Штиллер преградил ему путь[409].
«Вы поедете в грузовике», – сказал он.
Пейн-Бест протестовал, объяснял, что уже немолод и к тому же болен. Было заметно, что, несмотря на опрятный внешний вид, он был совсем худ и слаб, глаза на истощенном лице запали. Но Штиллер остался непреклонен: Пейн-Бест поедет в грузовике. Крайне неохотно он уступил. Позже он узнал, что Ричард Стивенс уже сидел в автобусе, и Штиллер строго следовал приказу держать двух шпионов отдельно, не подозревая, что они уже несколько раз встречались и разговаривали.
С трудом забравшись в грузовик, Пейн-Бест нашел себе место на скамейке поближе к задней части, откуда он, по крайней мере, мог что-то видеть. Йозеф Мюллер и Франц Лидиг сели рядом с ним – это почти повторяло в обратном порядке тот момент, когда около Вайдена их и Людвига Гере забрали из «Зеленой Минны» гестаповцы. Оба пережили то, что было уготовано им в тот момент. Возможно, сейчас это было хорошим предзнаменованием. Внутри оказалось несколько старших советских офицеров, с которыми Пейн-Бест подружился в борделе – они приняли его в свой круг, пригласив к себе покурить, выпить и поговорить о политике и войне. Все они были антисталинцами, которые сдались немцам, и в случае репатриации в Советский Союз их ждала неминуемая казнь. Когда Василий Кокорин забрался в грузовик, Пейн-Бест представил его. Они слышали, что он был в Дахау, и обрадовались встрече с такой высокопоставленной фигурой, несмотря на его скромное военное звание и близость к Сталину. К разочарованию Пейн-Беста, как только Кокорин оказался среди своих соотечественников, он «стал славянином», растворившись в родной культуре настолько основательно, что Пейн-Бест «едва ли видел в нем что-то еще»[410].
Было около 8 часов ясного, приятного весеннего вечера, когда колонна с грузовиком во главе, автобусами за ним и двумя замыкающими грузовиками наконец двинулась[411]. Когда их автобус отъезжал от лагерного комплекса, пастор Нимёллер сказал канонику Нойхойзлеру – намеренно говоря достаточно громко, чтобы Штиллер услышал: «Йоханнес, мы все-таки покидаем Дахау не через дымоход»[412].
Другие не могли утешиться подобным. Заключенные-родственники и некоторые из заключенных Бункера, включая Шушнигов, остались в лагере в гнетущей обстановке.
Двое церковников не обрадовались, увидев некогда величественный Мюнхен в полном опустошении. Он был в еще худшем состоянии, чем неделю назад, когда его проезжали Великие беглецы. Уже разрушенные, центральные районы и области у сортировочных станций подвергались обстрелам снова и снова, бомбы потоком сыпались на руины, уничтожая все, что еще стояло, и поднимая обломки, оставшиеся от предыдущих обстрелов. Маленький конвой прошел по разрушенным улицам, где все еще тлели груды камней и кирпичей, усеянные обломками древесины, осколками стекла и мусором. В воздухе висел дым.
В молодости, еще до Первой мировой войны, Сигизмунд Пейн-Бест жил в этом городе. Талантливый скрипач, он бросил деловую карьеру, чтобы заняться музыкой, и приехал в Мюнхенский университет изучать музыковедение. Он знал центр города как свои пять пальцев: каждую улицу, переулок и здание. Теперь перед ним предстала груда обломков с выпотрошенными каркасами зданий за ними. Грузовик, который водитель вел через останки города, взбрыкивал и качался, накреняясь из-за разбросанной черепицы и засыпанных ям, оставленных бомбами[413].
Покинув город, Пейн-Бест стал выглядывать, пытаясь понять, в каком направлении они поедут. Повернут ли они на юго-восток к логову Гитлера в Берхтесгадене, где, по слухам, находился последний оплот СС и гитлерюгенда? Или на запад, к Боденскому озеру на швейцарской границе? Параллельно дороге протекала река, которую Пейн-Бест определил как Изар[414]. А значит, они были на пути в Вольфратсхаузен – на юг. Это могло значить лишь одно – Инсбрук и Альпы.
На самом деле Пейн-Бест ошибался. Это был не Изар, а, скорее всего, Лайтцах. Они направлялись на юго-восток в Розенхайм[415]. К тому времени, как они добрались до города, где родился Герман Геринг, был уже поздний вечер. Расположенный на западном берегу реки Инн, Розенхайм был большим, приятным баварским поселением с остроконечными крышами и церквями, увенчанными облупившимися луковичными куполами. Но в кромешной тьме заключенные ничего не увидели. Завыла сирена воздушной тревоги. Водитель ведущего грузовика испугался и свернул не туда, доехав до одного из мостов через Инн, уже разрушенного и оставившего после себя только камни[416].
Большие машины с трудом разворачивались на узкой улице. Пассажирам грузовика было приказано выйти – очевидно, охранники решили, что заключенные помогут его направить. Все эсэсовцы, похоже, водить умели плохо и потому разворачивались с трудом, а вой сирен прерывался яростными ругательствами – охранники кричали водителям, чтобы они поторопились и убирались оттуда ко всем чертям, пока не прибыли вражеские самолеты и все они не погибли.
Пейн-Бест заметил рядом с дорогой участок земли, за которым виднелся лес. В темноте, когда охранники отвлеклись, было бы легко тихо проскользнуть среди деревьев и сбежать. Он переборол это желание. Он должен был думать о том, как Штиллер и Бадер отомстят другим заключенным, если кто-то из них сбежит[417].
В конце концов машины развернулись, и заключенные снова заняли
