Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
Никто, внутри или снаружи лагеря, не должен был знать о VIP-персонах. Некоторых зарегистрировали под вымышленными именами, и они получили приказ от СС не раскрывать свою настоящую личность никому – будь то охранники или сокамерники. Они стали жертвами директивы Адольфа Гитлера 1941 года Nacht und Nebel[26], заставившей его неудобных оппонентов исчезнуть[27]. Однако эффективно обеспечить полную секретность часто было невозможно даже для всемогущих СС.
К тому времени, как офицеры Зондерлагера A собрались на рассвете 3 апреля, последний из великих государственных деятелей уже покинул Заксенхаузен: их вывезли из лагеря без предупреждения несколькими неделями ранее и отправили в неизвестном направлении. Виллы теперь занимали старшие члены советского и греческого генеральных штабов, включая знаменитого генерал-лейтенанта Александроса Папагоса[28], бывшего главнокомандующего вооруженными силами Греции. Худой и курносый, Папагос вел энергичную оборону против итальянского вторжения в 1940 и 1941 годах, и эта слава принесла ему награду в виде портрета на обложке журнала Time[29]. Хотя Вингз Дэй узнал личность Папагоса от его греческих ординарцев, СС со всей решительностью продолжали сохранять конспирацию: каждую неделю разыгрывалась небольшая пантомима, когда генералов вели через Зондерлагер A в душевые в главном лагере[30]. Британские офицеры, как и все остальные, были заперты в своих бараках под строгой охраной, и только когда греки завершали омовение и возвращались в уединение своих вилл, заключенным Зондерлагера А снова разрешалось выйти[31].
Больше конспирации не было, и когда заключенные Зондерлагера А собрались в холодном предрассветном сумраке, скрытные греки присоединились к ним. Надменный Папагос и его окружение презрительно поглядывали на своих потрепанных соседей с их рваными старыми шинелями и скромными вещмешками. Стоя рядом со своим удивительно объемным багажом, греки, казалось, беспокоились не потому, что их расстреляют немцы, а что их ограбят союзники[32].
Когда солнце, а вместе с ним и нервное напряжение от неизвестности поднялись, британские офицеры заметили знакомое дружеское лицо, направлявшееся к ним сквозь строй охранников СС: это был инспектор Петер Мор из берлинского уголовного розыска[33].
Пятью месяцами ранее Мор спас от казни нескольких британских офицеров. Пятеро из них, включая Вингза Дэя и Джимми Джеймса, организовали удивительный побег. Используя только столовые приборы, они вырыли 36-метровый тоннель из Зондерлагера А – вероятно, единственный тоннель, когда-либо вырытый в нацистском концлагере[34]. Побег вызвал огромный переполох и спровоцировал по всему рейху облаву, в которой участвовало более миллиона полицейских, ополченцев, членов гитлерюгенда и простых немцев. Побег застал высшее командование СС врасплох и предоставил Третьему рейху больше неудобств, чем Великий побег[37]. В Заксенхаузене он вызвал плохо скрываемую радость, даже среди голодающих заключенных, которых за подобное неподчинение могло ждать кровавое возмездие охранников.
СС впали в холодную ярость. Британских офицеров предупредили, что если они снова сбегут, то рассказать об этом уже не смогут. Поэтому, когда всех их поймали и заковали в наручники в дисциплинарном блоке Заксенхаузена, они ожидали худшего; сам Гиммлер приказал пытать их перед тем, как убить[38]. Именно инспектор Мор этого не допустил. Он утверждал, что проступки заключенных подпадают под его юрисдикцию, а не гестапо. Он настаивал на том, чтобы собранный уголовный трибунал надлежащим образом рассмотрел, виновны ли беглецы. После многочасового допроса Вингза Дэя трибунал пришел к выводу, что законов они не нарушили.
С тех пор британские офицеры искренне полюбили инспектора Мора[39]. И этим апрельским утром, ожидая своей участи, они были рады его видеть.
Мор поговорил с Дэем и заверил его, что заключенных не расстреляют. Вместо этого их отправят на поезде к югу от Берлина. Он отказался раскрыть место назначения, но сообщил, что охранять их будут не только около 20 эсэсовцев, но и он сам.
* * *
Вскоре после этого, когда на горизонте уже забрезжил рассвет, пришел приказ: приготовиться к отправлению. Рюкзаки на плечи, багаж греков – слугам, и вот под охраной отряда СС во главе с дружелюбным капралом, называющим себя Джорджем, заключенных вывели из лагеря. За воротами их ждали два хорошо оборудованных автобуса. Желая выбраться из гнетущих застенков Заксенхаузена, они сели в салон[40].
Их отвезли на главный железнодорожный вокзал в разбомбленном Ораниенбурге, где на запасном пути ждал поезд, оснащенный двумя вагонами. Под чутким руководством капрала Джорджа группа прошла внутрь и заняла места. Все прошло на удивление вежливо и цивилизованно, без обычных угроз и громких приказов поторапливаться. Как отметил Дэй, Мор проследил, чтобы заключенные чувствовали себя комфортно и ни в чем не нуждались[41]. Однако, устроившись на своем удивительно удобном сиденье, Вингз решительно настроился не поддаваться ложному чувству безопасности. Он знал по опыту, что некоторые немцы отличались двуличностью и вполне могли в одно мгновение перейти от вежливости к безудержной жестокости. Война еще не кончилась, и Дэй оставался начеку.
Когда поезд тронулся, заключенных предупредили, что самолеты союзников часто обстреливают железную дорогу. Британцев эта новость не обеспокоила – напротив, она их обрадовала. Закоренелые беглецы, они не сомневались, что последующая за обстрелом паника и замешательство предоставят им отличную возможность ускользнуть.
Ни один из заключенных не позволил годам плена сломить его дух. Помимо Дэя и Джимми Джеймса, другими Великими беглецами на борту поезда были лейтенант звена Сидни Доуз, лихой светловолосый пилот фоторазведывательного самолета Spitfire[42], и лейтенант звена Рэймонд ван Ваймерш, энергичный пилот Hurricane из ВВС Свободной Франции Шарля де Голля. Немецкая сельская местность медленно проплывала мимо, и ван Ваймерш ждал возможности напакостить своим похитителям. Его характер отражался на его лице: сжатые губы, узкие, пронзительные глаза под копной темных кудрей. Он был человеком неуемным: после падения Франции отправился в Англию и присоединился к 174-й эскадрилье Королевских ВВС. После Великого побега ван Ваймершу досталось сполна: на допросе в гестапо ему сказали, что его родителей – мать жила во Франции, а отец находился в концентрационном лагере Бухенвальд – убьют[43]. Но пережитое не сломило его дух, и теперь, пока поезд двигался на юг, ван Ваймерш был полон оптимизма.
Подполковник Джон Черчилль был британским офицером-коммандос. 38-летний, с суровым лицом и агрессивным характером, он получил прозвище
