На линии огня - Михаил Сидорович Прудников

— Пойдешь за мной, — продолжал человек и тут же добавил условленное: — Птица рождена для полета.　

— Как человек для счастья, — ответил Тарасов, уже без сомнений доверяясь ночному незнакомцу.　

Расположение гарнизона они покинули без приключений.

8. КТО ВО ЧТО ВЕРИТ

Новый мастер злил Пономарева, но и нравился ему. Злил своей угрюмостью, небрежением, а нравился работой. Богослов не был большим ценителем искусств, но в последнее время у него стали портиться отношения с церковниками, и оживающие по его заказу фрески в какой-то мере могли поправить их. А фрески действительно оживали. Торбун работал не спеша, на совесть.　

В другое время Пономарев не преминул бы похвастаться удачно найденным мастером, благодаря которому не только получил бы возможность для улучшения отношении с церковниками, но и создал бы очередную рекламу своей «общественной» деятельности в городе. Но сейчас у него были другие, более важные заботы.　

Наконец-то гестапо потребовало от него многого, и он понимал, что будущее теперь определяется не его религиозными делами, а новым поприщем, которое поначалу казалось легким и принесло солидный «урожай» — около трехсот арестованных по доносам его приспешников жителей, а теперь вдруг стало серьезной обузой. Фибих требовал не доносов на подозрительных, не угодных «новому порядку» людей, он даже жаловался, что не хватает патронов для их расстрелов. Гестаповец ждал особого результата — выхода на руководство подпольем. Пономарев понимал, что на карту поставлено не только сегодняшнее его благополучие, но и завтрашнее спасение собственной шкуры.　

А похвастаться богослову пока было нечем. Он приходил в церковь не столько для того, чтобы проверить работу мастера, сколько в поисках успокоения после все возраставших требований Фибиха.　

Иногда требования Фибиха носили странный и непонятный Пономареву характер. Так, несколько дней назад он приказал богослову оборудовать квартиру, на которой якобы в недавнем времени скрывался бывший русский офицер Тарасов, и подобрать человека на должность хозяина этой квартиры. Пономарев отдал для этого дела одного из лучших своих подручных — Макара, и тот сразу же, облеченный особым доверием гестапо, вышел из-под повиновения и перестал отчитываться перед Пономаревым в своих поступках. Установить собственный контроль за Макаром и оборудованной квартирой богослов не рискнул.　

А между тем на этой квартире происходили довольно любопытные события. Однажды на рассвете Макара разбудил требовательный стук в дверь, он отпер и увидел на пороге человека, в котором по описаниям узнал Тарасова.　

— Так, — улыбаясь сказал Тарасов. — Кажется, здесь　я жил несколько недель?　

— Вроде бы здесь, — подтвердил Макар. Только сначала пароль скажи.　

— Трижды пять четырнадцать.　

— Нет, шестнадцать, — назвал отзыв Макар и повеселел: — Теперь точно — здесь. И значит, мы с тобой друг друга давно знаем. А я, как тебе кажется, похоже с подпольщиками сотрудничаю.　

— Ну вот и договорились, — продолжал улыбаться Тарасов. — Я сегодня на базаре объявление повешу. А потом сердечные дела заведу, которые мне «помешают» уйти из города.　

— Для твоих сердечных дел кандидатура имеется, — сообщил Макар.　

— Э-э, приятель, нет! Так не пойдет! — отказался Тарасов. — Тут уж я на свой вкус выбирать стану. Тебя мне начальство выбрало, и я, естественно, ничего не имею против. А насчет женского пола, извини… В интересах дела пусть у меня собственный интерес появится.　

— Это надо выяснить, — забеспокоился Макар. — Такого приказа не было.　

— Валяй. Выясняй, — согласился Тарасов. — Я пока отосплюсь, а ты выясни. Только сначала собери-ка мне чего-нибудь подкрепиться. Дорога была паршивой, чертовски устал.　

Проснувшись к полудню, Тарасов понял, что Макар куда-то ходил и вернулся с благоприятными для него новостями.　

— Начальство, значит, не против, — выложил тут же ему Макар. — Сегодня в парке танцзал, так что для тебя там поле деятельности. Туда ходят девушки сочувствующие, выбирай на свой вкус. Только вот один вопрос возникает. С чего это тебя в танцзал понесло?　

— Чему ты улыбаешься? — спросил Тарасов, изучая усмешку на лице Макара.　

— А с того, что я ответ на этот вопрос знаю, — отвечал Макар. — Приказано сказать, что ты направился в танцзал потому, что у тебя эта краля давно на примете была. Это, значит, на случай, если кто там тебя спрашивать об этом　будет.　

— Ладно, — охотно согласился Тарасов. — Пусть будет так.　

Он отправился в город, вывесил на базарном столбе объявление, праздно, коротая время, пошатался по улицам, успел заметить, что за базарным столбом уже ведется наблюдение. Ждите, ждите, мысленно сказал он наблюдателям, ждите у моря погоды.　

До сумерек Тарасов вернулся к Макару, провел с ним несколько часов в праздных разговорах и, наконец, отправился на танцы. Немногочисленность танцующих обеспокоила его — показалось, что будет трудно естественным образом разыграть заранее запланированное знакомство.　

Татьяну он узнал сразу, по подробному описанию, которое получил еще в партизанской землянке, а главное, по примете — зеленому банту на поясе платья. Девушка не обращала на Тарасова решительно никакого внимания, хотя, как было договорено, он демонстративно поигрывал дубовой веточкой. Она увлеченно танцевала по очереди то с немецким солдатом, то с двумя полицейскими и, казалось, была целиком поглощена этим занятием.　

Тарасов подкрепился бутербродами в буфете, снова вернулся на площадку и решительно подошел к Тане.　

— Потанцуем?　

Девушка кокетливо осмотрела Тарасова и внешне без особой охоты согласилась.　

— Вы часто бываете здесь? — спросил Тарасов в танце.　

— Последнее время — регулярно. Но и раньше случалось. — Она отвечала беспечно.　

— Вы разрешите мне проводить вас сегодня?　

— Это вы предложите мне в конце вечера, — с оттенком приказа сказала Таня.　

— Но вы все время танцуете с этими… — Тарасов не договорил.　

— Проявите настойчивость, — посоветовала девушка. — Встаньте неподалеку, успевайте раньше их. Она улыбнулась. — А я сумею показать, что вы мне нравитесь больше.　

В середине этого невольного соперничества на танцах　неожиданно появился Макар.　

— Ну что? Выбрал? — спросил он Тарасова, когда　тот отдыхал, и Тарасов показал ему Таню.　

— Губа — не дура, — оценил Макар и тут же покинул　площадку. В проверке можно было не сомневаться.　

— Вашу кандидатуру пошли обсуждать, сказал Тарасов Тане во время очередного танца.　

— Будем надеяться, что они одобрят ее, улыбнулась девушка. — Я работаю в управе, и с их точки зрения пятен на биографии у меня нет.　

В сумерках Тарасов провожал Таню домой.　

— Пожалуй, надо закончить поцелуями, — смущенно сказал он.　

— Давайте все же обойдемся без них, возразила девушка. — Даже если за нами следят. Ведь вам достаточно увлечься мной, а не получить и взаимность.　

— Вот и кончится все это тем, что я действительно увлекусь вами, — без тени шутливости признался Тарасов.

— Не говорите лишнего, остыньте, — ответила