На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
— Понятно, — сказал Тарасов. — Отныне и навсегда держусь этого тона.
Так будет лучше, — одобрительно кивнула девушка, прощаясь со своим кавалером.
Макара в доме не оказалось. Тарасов не спал, дожидаясь, пока хозяин вернется. Тот вошел крадучись, разделся, не зажигая света, и лег спать «Может быть он сопровождал нас после танцев? — подумал Тарасов. — А потом ходил с докладом».
Утром Макар был доброжелателен, даже услужлив — приготовил обильный завтрак, охотно потчевал, будто дорого гостя.
— Начальство одобрило мой выбор? — спросил Тарасов.
Макар расплылся в улыбке:
— Одобрило!
— Ну слава богу, хоть начальство довольно, — улыбнулся Тарасов. — Хоть в одном повезло.
— А что такое?
— Да уж больно неприступная.
— А ты пробовал атаковать? — поинтересовался Макар, и по тону Тарасов понял, что он был свидетелем вечерней прогулки.
— И пробовать не стал. Так, что ли, не ясно? Тут не штурм, тут осада нужна. Вот такие пончики с повидлом.
— Ну-ну… — чему-то усмехнулся Макар, потом известил: — Что-то никто не интересуется твоим объявлением.
— Значит, не интересуется! — «рассердился» Тарасов. — Я-то здесь при чем?
— Да нет, это я так, к слову, — миролюбиво сказал Макар. — Только ведь мы с тобой тут не на курорте.
— Мне велено ходить по городу и ждать. Другого приказа я не получил, — ответил Тарасов. — А вот если явятся, ты подпольщика из себя изобразить сумеешь?
— Уж постараюсь. — Макар недобро блеснул глазами. — Инструкции помню. Сам, гляди, не задергайся. А то, пока до дела не дойдет, все храбрые, — не удержался он от ворчания.
На другой день Тарасов сообщил Макару:
— Таню обо мне человек расспрашивал.
— Какой человек?
— А вот такой! — Тарасов «сердился». — По-твоему, никто объявлением не интересовался, а выходит, подпольщики уже знают о том, что я остался в городе. Таню утром встретил на улице человек, с разными разговорами приставал, обо мне расспрашивал,
— Она знает этого человека? — забеспокоился Макар.
— Что они, по-твоему, дураки? — усмехнулся Тарасов. — Паспорта предъявляют? Впервые она его видит и, думаю, больше не увидит. А вот нам с тобой как бы не повстречаться с ним ненароком. По плану-то ведь думали, что они со мной разговаривать станут. А они, видишь как — со стороны заходят. И что у них на уме — поди узнай…
— Да-а… — протянул Макар. — Лихое дело может получиться.
В эти дни происходящие на квартире в Полоцке события интересовали нескольких совершенно разных людей в совершенно разных местах.
Одним из таких мест был кабинет зондерфюрера Вейса. Здесь события рассматривались так: бывший слушатель абверовской школы, агент Тарасов при благоприятствующих обстоятельствах наладил контакт с партизанским командованием, увлек его сообщением о неизвестной группе сопротивления в Полоцке, затем после выполнения задания партизан осел в городе, якобы по причине увлечения служащей местной управы. Далее: сотрудничающие с партизанами лица обнаружили Тарасова в городе и проявили к нему интерес. Все это пока что укладывалось в запланированную Вейсом и его начальством операцию.
Тем временем в партизанской землянке командованием «Неуловимых» те же события интерпретировались несколько иначе: новый боец Тарасов сумел убедить гитлеровцев в истинности разработанной легенды, добился безусловного доверия у фашистской контрразведки, закрепился в Полоцке и известил гестапо о проявленном к нему интересе со стороны подполья. Все пока что укладывалось в запланированную нами операцию.
Отклонением от плана Вейс считал отказ Тарасова от предложенной кандидатуры его якобы возлюбленной и сделанный им самим выбор. Зондерфюрера утешало незапятнанное досье на Таню и вполне объяснимое желание мужчины руководствоваться своим вкусом.
Мы тоже усматривали несколько расхождений с намеченным течением событий. Так в нашем плане был расчет на то, что враг потребует от Тарасова форсирования операции и заставит его восстановить связь с партизанами. Однако и Фибих, и Вейс, и их подручные проявили завидную выдержку. Они даже не допросили Таню после сообщения Тарасова о том, что им интересовался какой-то неизвестный.
И все-таки линии двух разных планов вот-вот должны были сойтись в одной точке — очередная наша схватка с тайными силами фашизма приближалась к кульминации.
Мы учитывали вероятность того, что противник проявит выдержку, именно поэтому были разработаны параллельные варианты.
В один из дней в церковь, где реставрацией фресок занимался трудолюбивый и работящий Торбун, вошли Тарасов и Таня. Они пробыли здесь недолго, выглядели скорее любопытными, нежели верующими, и в основном заинтересовались работой мастера.
После их ухода Торбун тщательно вымыл кисти, закрыл банки с красками и отправился на квартиру к главе местных церковников, своему заказчику Павлу Пономареву. Тот встретил мастера недовольно.
— В чем дело?
— Я тут… это… — сбиваясь, стал объяснять Торбун, — как бы в историю не попал.
— В какую историю? О чем ты?
— Мне бы, может, с начальником каким поговорить
— Так-так… — Пономарев все больше заинтересовывался. — Ну, говори.
— Был сегодня в церкви одни парень с барышней, — стал рассказывать Торбун. — А к ним все мастился какой-то инвалид. Только парень уж больно увлечен был… и женщиной, и наблюдением за моей работой… Никакого внимания на инвалида не обратил. А тот все ему бумажку в карман впихнуть хотел. Хотел, да промазал. Бумажка-то на пол упала. Инвалид, значит, увидел, что я заметил это, и сразу ходу из церкви. А парень с барышней, те ни о чем не ведали, ну постояли себе и ушли. А бумажку-то я поднял. Вот она, бумажка. — Он протянул Пономареву скомканный листок.
Вскоре переданная Торбуном записка лежала перед Фибихом. В ней шеф гестапо прочел: «Товарищ! Ты что-то не держишь слова. Собирался далеко, а оказался близко. По этому поводу надо объясниться. Нам твое странное поведение не нравится. Если к тебе подойдут и скажут: привет из Чернигова, ответь на вопросы. Только не вздумай играть, у нас глаза острые».
Ночью с большой осторожностью к Фибиху привезли Тарасова. Гестаповец долго осматривал «агента» и, кажется, остался доволен.
— До вас тут не дошло одно письмо. Почитайте. — Фибих подал Тарасову записку.
Тот, знакомый с ее текстом еще со времени обсуждения плана в партизанской землянке, читал внимательно и, улыбнувшись, позволил себе прокомментировать:
— Я уж думал, что только зря трачу время, без дела гоняю чаи с Макаром. Но, кажется, они сами не оставят меня в покое.
— На это мы и надеемся, — сказал Фибих. — Но теперь вносятся некоторые коррективы. Будет убедительно, если за эти дни Макар окончательно «поверит» вам как партизану и привлечет к подпольной организации. Подпольную организацию можно увеличить еще на одного члена. Я
