Рождение шахматной королевы. Власть и триумф женщин, правивших на доске и в жизни - Мэрилин Ялом
Табличка из слоновой кости с греческими и латинскими буквами, изображающая коронацию императора Священной Римской империи Оттона II и императрицы Феофаны в 982–983 гг.
Аделаида или Феофано?
Кто послужил вдохновением для образа шахматной королевы в Айнзидельнской поэме, Аделаида или Феофано? Косвенные доводы могут свидетельствовать в пользу обеих версий. Обе королевы были связаны с монастырем, о чем свидетельствуют бумаги, выданные на имена Оттона I и Оттона III и упоминающие Аделаиду трижды, а Феофано – единожды. В одном из документов, датированном 23 января 965 года, Оттон I вместе с «нашей дорогой женой Аделаидой» (dilecta coniunx nostra Adalheide) даровал Айнзидельну определенные владения, обменявшись ими с другим монастырем. Во втором документе, который также посвящен имущественным вопросам, Оттон I назвал Аделаиду одновременно «дорогой женой и августейшей императрицей». После того как Феофано умерла и Аделаида была восстановлена в качестве регентши, в грамоте, дарованной Оттоном III в 992 году, его бабушка обозначалась как «наша дорогая Аделаида»[31].
Единственное упоминание Феофано встречается 27 октября 984 года в тексте, который освобождал монастырь от уплаты пошлин городу Цюриху. Хотя документ был выпущен от имени ее маленького сына Оттона III, истинным дарителем была «наша дорогая мать Феофано и августейшая императрица».
Феофано, как и Аделаида до нее, продолжила традицию и оказывала активную поддержку монастырям и церквам. Мы знаем, что она сама часто посещала аббатство Гандерсхайм, где жила ученая монахиня-бенедиктинка Хротсвита. О связи между Хротсвитой и императорской семьей можно судить по ее произведениям, и особенно по длинной эпопее Gesta Ottonis[32], написанной в честь Оттона Великого[33].
Феофано и Оттон II отправили одну из своих дочерей, Софию, учиться в Гандерсхайм, пока была жива Хротсвита. И София, и ее сестра Аделаида (названная в честь бабушки) в конце концов приняли постриг и стали настоятельницами: София – в Гандерсхайме и Эссене, Аделаида – в Кведлинбурге, а затем в Гандерсхайме. Из трех дочерей Феофано только одна, Матильда, вышла замуж[34].
Брак Матильды с Эццо, графом Палатинским, связан с одним шахматным анекдотом, который слишком хорош, чтобы о нем умолчать, даже если его достоверность и вызывает сомнения. Анекдот гласит, что Матильда вышла замуж за Эццо, графа Палатинского, после того, как ее младший брат и опекун Оттон III проиграл пожилому графу в шахматы[35][36]. Невозможно определить, правдива ли эта история, но известно, что Оттон III был личностью непрактичной, поэтому решение выдать свою сестру замуж таким образом совсем не противоречит его характеру[37]. Мы не знаем ни дату женитьбы, ни даже возраст Матильды на момент замужества. Вероятно, это произошло после смерти Феофано, когда та больше не могла влиять на выбор мужа для своей единственной дочери, достигшей брачного возраста.
Жизни обеих женщин, и Феофано, и Аделаиды, вполне могли вдохновить на создание фигуры шахматной королевы. Обе были известны при жизни как супруги, делившие власть со своими мужьями, и как королевы-регентши, успешно защищавшие свою династию. Обе были весьма образованны в области искусства и литературы и неплохо владели латынью. Считается, что они обе стали вдохновительницами оттоновского возрождения при императорском дворе. Обе умерли в 990-х годах (Феофано в 991-м, Аделаида в 999-м), в десятилетие, когда была написана Айнзидельнская поэма. Что выразит уважение недавно скончавшейся императрице (или императрице при смерти) лучше, чем стихотворение о шахматной королеве?
Пожалуй, основной аргумент в пользу Феофано – это ее особое, из-за византийского происхождения, отношение к игре. Именно Византия и познакомила ее в раннем возрасте с шахматами. Если она привезла шахматы из Византии в Западную Европу, то могла и предложить играть королевой. В конце концов, женщина, которая без колебаний использовала мужской титул imperator augustus, не побоялась бы сменить пол еще раз, с мужского на женский, чтобы представлять сама себя на шахматной доске.
Если бы я только могла предоставить еще более убедительные доказательства в пользу одной, другой или обеих императриц! Изучая их жизни в попытке определить, кто больше достоин стать прообразом шахматной королевы, я чувствовала, будто они и с того света продолжают соперничать друг с другом.
В годы, непосредственно предшествовавшие написанию поэмы, было необычайно много королев-регентш. В течение короткого периода в 980-х годах правление женщины-регента было доминирующим в Западной Европе. Не только Аделаида и Феофано были регентшами; но и дочь Аделаиды Эмма правила от лица французского короля Людовика V; герцогиня Беатрис Лотарингская правила от имени своего несовершеннолетнего сына, а юный Этельред II находился под опекой своей матери в Англии[38]. Неудивительно, что при таком количестве королев, единолично занимавших престол, шахматная королева появилась именно в эту эпоху.
Новый виток истории
Появление шахматной королевы и графа / старейшины / будущего епископа примерно в 1000 году пришлось на новый период в европейской истории, отмеченный ростом могущества короля, королевы и церкви. В эту новую эпоху немецкие монархи, превратившиеся в императоров и императриц, стремились всячески продемонстрировать свою власть. Короны, троны, скипетры, державы, печати, знамена, процессии, публичные проявления щедрости и церемонии вассалитета – все это были признаки растущей силы правителя.
Феодальное общество поощряло внешнюю демонстрацию высокого положения. Посох и митра епископа, конь и меч рыцаря указывали на их соответствующее положение в социальной иерархии. Король и королева находились на самом верху, подобно краеугольным камням, которые удерживали все на своих местах.
На рисунках, картинах, гравюрах члены королевской семьи изображались крупнее других людей, что подчеркивало их превосходство. Точно так же и на шахматной доске: король всегда был самой высокой фигурой, королева – второй после него. Игра в шахматы, адаптированная к европейскому христианскому миру, идеально отражала социальный порядок, в котором каждый должен был точно знать свое место[39].
Латинская поэма «Руодлиб», написанная одним немецкоговорящим монахом около 1070 года, иллюстрирует это чувство порядка и рассказывает, как в шахматы играла знать при местных дворах. Поэма была написана в Тегернзее, монастыре, который, как и Айнзидельн, имел тесные связи с императорской семьей. Оттон II помог возродить древний монастырь, а его жена Феофано, вероятно, упрочила связи с Византией, которые развивались в X–XI веках. «Руодлиб» раскрывает существовавшие контакты с Восточной империей с помощью таких символов, как византийские золотые монеты и драгоценные предметы[40].
Основной интерес для нас здесь представляет эпизод, посвященный придворной шахматной игре. Когда героя Руодлиба допускают ко двору «младшего короля» и приглашают сыграть против него, он сначала отказывается – в конце концов, игра с королем требует соблюдения правил этикета, что было затруднительно для простого рыцаря. В конце концов
