Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд

Начальник отряда связи СВА лейтенант Минь, очень популярный человек, погиб месяц назад при налете В-52, в нескольких милях от города. Во время налета лейтенант Минь прыгнул в лужу в снарядной воронке как в укрытие, а там его укусила смертельно ядовитая бамбуковая гадюка.

Ручная обезьянка, перестает шелушить арахис, неожиданно цепляет лапой пробковый шлем капрала и стягивает его с капральской головы, обнажая коротко стриженную шапку волос, черных как ночь.

Вцепившись в пробковый шлем обеими лапами, Транг надевает его себе на голову. Мы все, конечно же, смеемся, но изо всех сил пытаемся не обидеть капрала, который бросается за маленькой обезьянкой в тщетной попытке вернуть обратно свой головной убор.

Некоторые из нас смеются, глядя как обезьянка верещит и носится с пробковым шлемом за броневиком. До нас доносятся визги убегающего Транга.

Когда Водой Вакси продолжает, мы снова сидим тихо и слушаем его уважительно: - До того, как я вступил в Народную армию, я работал на заправке рядом с Ханоем. Отец у меня каменщик, а мать по вечерам работает в больнице медсестрой. Когда я уходил из дома, я сказал матери с отцом: - Считайте меня мертвым, и не печальтесь обо мне, а радуйтесь,- В моем учебном батальоне были солдаты со всего Вьетнама. Каждому выдали форму, ботинки, пробковый шлем, сетку от москитов, ранец, чашку для риса с парой палочек, и ремень со складов Русской Армии, с эмалированной красной звездой на пряжке. Столько добра нам надавали, что мы себя почувствовали богатеями. Учиться было тяжело, по шесть дней в неделю, а инструктора были очень строгими. Мы маршировали строем, бегали то в гору, то

с горы, ползали под колючкой, бросали гранаты, истыкивали штыками плетеные манекены, чистили автоматы и учились хорошо из них стрелять. Меня отправили на курсы и научили оказывать врачебную помощь раненым. В тот день, когда подготовка закончилась, мы были счастливы и горды, как никто на свете, и боевой дух наш был высок. Мы понимали, какая великая это честь - попасть в число тех, кто будет защищать нашу прекрасную страну и вьетнамский образ жизни. В Чепон мы поехали на поезде. Большинство моих товарищей ни разу не ездили на поезде, и мы волновались. Но вскоре мы уже смеялись, шутили, мы были рады, что учеба позади, и ждали великих приключений и великих побед, которые одержим, защищая наших южных братьев, которые доблестно и упорно бьются с иностранными оккупантам. Из окон нашего поезда мы видели радостных детей, которые махали нам, стоя на спинах своих буйволов. Мы сошли с поезда и залезли в большие серо-зеленые русские грузовики. Фары у грузовиков были тусклые, со шторками. Двое суток мы ехали на этих грузовиках, и днем, и ночью. А когда слезли с грузовиков, то очутились в большом лагере, где были тысячи и тысячи солдат-бодойцев - таких же, как и мы. Нас проинструктировали, что если нас пленят, то мы - не бодойцы-солдаты правительства Севера, а чиенси - партизаны-южане из Фронта национального освобождения. Каждому бойцу выдали две гранаты, сто патронов, плащ-палатку, саперную лопатку, автомат и восемь фунтов риса, который мы носили в скатках, выложенных изнутри промасленной бумагой, надевая их через плечо. Вечером накануне похода на Юг мы устроили празднество, рис приправили грибами и рыбой. Мы даже выпили по паре банок пива, которое тайком протащили в лагерь. Послушали радио американских марионеток, приняв меры, чтобы нас не поймали политруки, которые боялись, что нам

может запудрить мозги пропаганда сайгонского бандитского режима. Мы с товарищами купили карманные ежедневники, чтобы записывать подробности нашего исторического похода и писать стихи во время долгого пути на Юг, навстречу почти неминуемой смерти. Мы знали, как ценны будут наши записи для потомков после того, как нас убьют в бою. Мы думали лишь о том, что будем сражаться до тех пор, пока нас не убьют. Мы были преданы святому делу спасения народа. Мы вырезали посохи и украсили их нашим девизом: «Живи героем, умри со славой».

Потом он остановился на некоторое время и продолжил: - Пока мы шли по джунглям, труднее всего было переходить через реки и ручьи. Ноги были вечно мокрые. Любой порез начинал гноиться. Ели мы рис, который варили в чугунных горшках. Продукты хранились в воронках от бомб, накрытые брезентом. На второй неделе двое бойцов погибли под бомбами. Люди падали от жары - мы оставляли их в подземных госпиталях. Некоторые догоняли нас позднее, но некоторые умирали. Я обрабатывал раны, выдавал лекарства, и регулярно проверял у каждого ноги. На пятой неделе американские самолеты сбросили с неба напалм, и многие бойцы сгорели заживо. Огонь высосал воздух из легких, и я потерял сознание. Когда я очнулся, вместо деревьев торчали обугленные, дымящиеся пни, а у меня были ожоги на руках, на лице, на ладонях. На шестой неделе нас бомбили ежедневно, иногда и не по разу в день. Мы так устали, что почти что желали налетов - можно было полежать. Двое бойцов умерли от змеиных укусов. Тигры пожирали покойников. Мы не могли заснуть, потому что глаза распухали от укусов москитов. По ночам слышно было, как плачут солдаты. На седьмой неделе мы пробирались вперед по болотам, кашляя от пневмонии, разбитые горячкой. Спотыкаясь, мы пробира-

лись сквозь грязный серый туман, ноги были черны от пиявок, грязь липла к распухшим ногам, усеянным волдырями. На болоте мы видели большой комплекс из бревенчатых домов, брошенный каким-то забытым народом неведомого происхождения. На восьмой неделе нас встретили политруки-чиенси. Политруки были с Юга и говорили с непривычным акцентом... Они приветствовали нас так, как по традиции встречают солдат, приходящих на Юг - дали испить из кокосового ореха. А потом отвели нас в старательно запрятанную сеть тоннелей и подземных блиндажей. Нам выдали пайки, даже соли немного дали. Но вот кончился наш переход, и стало нам грустно. У нас появилось время, чтобы по грустить о товарищах, которые погибли или которых мь оставили по дороге. Мы скучали по нашим домам и семьям.

Потом пришла обезьянка и села ему на плечи.

— Наступление Освободительной Армии, от которого дрожала земля, превратилось в жалкое ползанье. Но наш политрук нас вдохновил. Он рассказал нам, как генерал Зиап формировал первый взвод Народной армии. Когда генералу Зиапу было восемнадцать, он сидел во французской тюрьме. Жену его тоже посадили и замучили до смерти. Под руководством нашего политрука мы воздали должное Дядюшке Хо (Хо Ши Мин) и