Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд

Голос Сонг веселеет, и она говорит: - Значит, ты сойдешь со своей дурной дороги, брат мой?

Я говорю: - Да, сестра моя.

Сонг целует меня в щеку, поднимается и идет через комнату к своей циновке. Она усаживается, снимает клеенку со старинной маленькой пишущей машинки, закатывает в нее серый лист бумаги. Она печатает на французском, пишет роман о вьетнамской войне, который назвала «Дни без солнца, ночи без огня».

Я молча наблюдаю за ней. Несколько минут спустя она перестает печатать и улыбается мне,- Когда-нибудь, Баочи, и мы станем сильны и красивы, как тигры в джунглях. И тогда, уже вместе, мы разрушим Белый дом.

В хижину заходит Джонни-Би-Кул и видно, что он не в духе.

Джонни-Би-Кулу лет десять от роду, он худощав, высок для своего возраста, негритенок-полукровка, а речь, походка и манеры у него как у принца, лишенного трона.

Не здороваясь с нами, Джонни-Би-Кул направляется прямиком в свой угол и укладывается на циновку. В однокомнатной хижине право на уединение ценится высоко, поэтому мы с Сонг ни о чем Джонни-Би-Кула не расспрашиваем.

Сонг печатает свой роман, а я наблюдаю, как она работает.

У поленницы что-то тяжко грохает. Мы знаем - это просто Дровосек пришел, расстегнул свою сбрую и, судя по звуку, сбросил со спины кипу нарубленных дров.

Мы выстраиваемся посреди комнаты: я, Сонг и Джонни-Би-Кул.

Дровосек входит, и мы кланяемся.

Не произнося ни слова, Дровосек кланяется нам. Потом прислоняет к очагу топор, винтовку и бамбуковый посох, усаживается и ждет, когда ему подадут ужин. Дровосек - забавный человек, в черном тюрбане на голове, с белой бородкой, искрой в глазах, и стальным стержнем.

— Онг ан ком чуа? - как обычно, спрашивает Дровосек.- Поели уже?

— Нет, почтенный дядюшка,- как обычно, отвечает Сонг. - Конечно, нет.

Джонни-Би-Кул оказывается за столом раньше всех. Еда - его ответ на любую жизненную невзгоду.

Мы с Дровосеком усаживаемся за столом.

Сонг раскладывает по плошкам вареный рис и большие красные креветки. Она передает мне чайник, и я разливаю горячий зеленый чай по чашкам.

Когда Сонг усаживается на место, Дровосек склоняет голову и говорит: «Кач манг муон Нам» - «Да здравствует революция».

Мы с Сонг и Джонни-Би-Кулом отвечаем в унисон: -Кач манг муон Нам.

Мы дожидаемся, пока Дровосек не возьмет палочки, поднесет плошку ко рту и начнет есть. Только после этого за палочки берутся Сонг и Джонни-Би-Кул.

Я беру свою белую пластмассовую ложку.

Дровосек перестает жевать и говорит, точно по сценарию: - Рис опять подгорел, племяша.

И, как обычно, Сонг серьезным голосом отвечает: -Простите, дядюшка. Кухонный дух, наверно, злился.

Дровосек фыркает и снова принимается за еду: -Да, скорей всего, так оно и есть.

Сонг хихикает, наклоняется к Дровосеку, обнимает его и говорит: - Трудности закаляют людей.

Дровосек обращается ко мне по-вьетнамски: - Баочи,

а ты работал сегодня на уборке урожая с революционным энтузиазмом?

Дровосек довольно-таки хорошо говорит по-английски, но всегда отказывается говорить на нем со мной.

Основами вьетнамского я уже овладел, поэтому отвечаю по-английски: - Я пытаюсь повысить свой революционный энтузиазм, достопочтимый сэр.

Дровосек фыркает, обращается к Джонни-Би-Кулу: -Сколько заработал за сегодня?и

Джонни-Би-Кул глядит на свой ужин. Он сирота, которого Дровосек принял семью. Он чистит ботинки «зеленым беретам», действующим высоко в горах. Он даже имя свое написать не может - все попытки Сонг заставить его ходить в школу успехом не увенчались -но он знает последние обменные курсы донга, франка и доллара на черном рынке.

На голове у Джонни-Би-Кула драная, выцветшая морпеховская кепка с черными орлом, земным шаром и якорем.

На вьетнамца он не похож. Из вьетнамского в Джонни-Би-Куле лишь язык. С утра до вечера он вынуждает американских солдат подвергнуться чистке ботинок, и всем чернокожим морпехам говорит, что его отца зовут младший капрал Джон Генри, и, не спрашивает не знают ли они деревню отца под названием Чикаго.

Джонни-Би-Кул отвечает Дровосеку по-английски: -Все пучком, дядя. Не дергайся.

Сонг тихо спрашивает: «Неви Бак Вьет?» - «Ты разве не вьетнамец?»

Джонни-Би-Кул пожимает плечами, кивает, не отводит глаз от недоеденного риса.

Дети очень часто спрашивают Джонни-Би-Кула, с чего это он, чернокожий иностранец, разговаривает по-вьетнамски, - Эй, не парься, мама. Все пучком. Пучком. Какая разница.

Я говорю: - Как поужинаем, сыграем в бейсбол? Джонни-Би-Кул пожимает плечами.- Посмотрим.

Покончив с едой, Дровосек кладет кусок черного лаосского опиума в чашечку своего длинного бамбукового кальяна. Он покручивает опиум над пламенем свечи, пока тот не превращается в большой черный пузырь. И вот уже довольно пыхает, с шумом посасывая трубку и выдыхая сладкий и одновременно едкий дым.

Сонг говорит Дровосеку: - Почтенный дядюшка, как прошел ваш день?

Дровосек незамедлительно начинает в жаловаться, что ему приходится все выше и выше залезать в поисках деревьев, в которых осколков поменьше, ведь ниже их столько, что топор ломается.

Дровосек рассказывает, что каждый день лес гибнет от химикатов, которые распыляют американские самолеты. Этот яд губит деревья, лианы. Птицы валятся с деревьев и устилают собой землю. Рыба в горных ручьях плавает брюхом кверху. Перспективы его ремесла весьма туманны.

Мы с Сонг убираем со стола, Сонг подсовывает Джонни-Би-Кулу несколько палочек сахарного тростника и обнимает его.

Он выходит во двор покормить своего буйвола.

Мы с Дровосеком устанавливаем стол для пинг-понга и при свете керосиновой лампы по-быстрому играем пару-другую партий.

Пока играем, Дровосек курит сигареты «Salem», одну за другой, и рассказывает мне, в который раз, о «ля саль герр» - «грязной войне» с французами - о воинах, в горах, которым за всю жизнь ни разу не пришлось поесть в чистом доме, о землевладельце, который брал с людей налоги даже за листья, собранные в лесу, о том, как его

еще совсем молодым насильно забрали во Вьетминь.

Дровосек чем дальше, тем сильней живет прошлым, мыслями он постоянно в старых временах, когда он был молодым, голодным, а за ним охотились французы. «Против денег и огневой мощи французов у нас была только наша идея».

Я остался в этом городе и не попал в «Ханой Хилтон» лишь благодаря репутации Дровосека. Случилось это год назад очень жарким днем, когда деревенский совет под руководством Дровосека собрался, чтобы решить мою судьбу.

Ба Кан Бо, политрук от ФНОЮВ, упертая любительница жить по уставу, потребовала, чтобы меня отправили - в цепях - прямиком в