Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье

Баронесса всюду, где только могла, не платила: она задолжала сотни рублей мясникам; за лошадей, за автомобиль; не платила за наем меблированных комнат, стоивших 2 тысячи рублей в год.

Дворянин Карпович рассказывал, что по объявлению в газете был на приеме у Штейн. Баронесса представилась председательницей Мариинских детских приютов. Залог — 2 тысячи рублей. Когда Карпович предложил положить деньги в банк, Штейн заявила: «Вы не знаете, с кем имеете дело. Деньги будут переданы фрейлине Нарышкиной».

Вскоре раздался телефонный звонок, к Штейн подошел управляющий и объявил, что ее просят к телефону из Мраморного дворца.

Был допрошен и барон Остен Сакен; он утверждал, что не знал о проделках жены.

Штейн заявляла: кредиторы навязывали ей деньги, утверждая, что с нее дорого не возьмут и сделают скидку 20 %. «Я предупредила, что сразу не плачу, но продавщица ответила, что я могу заплатить, когда и как угодно. За такую любезность я подарила ей страусовое перо». Штейн утверждала, что платила и некоторым обвинителям, и сыскной полиции, дабы те не доносили и не арестовывали ее. Штейн рассказала о домогательствах со стороны Аелянова, как он стрелялся из-за нее, но она осталась верна мужу. Вызвало смех заявление Штейн о том, что ее муж был в ресторане с ней, так как оберегал ее нравственность.

Штейн говорила, сбиваясь и путаясь. Она пускала слезу, говорила сдавленным голосом, просила прощения у потерпевших.

Присяжные заседатели после часового совещания на все 15 вопросов ответили, что она виновна. Окружной суд приговорил лишенную прав Ольгу Штейн, баронессу Остен-Сакен к заключению в тюрьме на 5 лет.

Она вышла из Царскосельской уездной тюрьмы после Февральской революции в 1917 году.

В советское время опубликована масса историй о жизни Сегалович — Цабель — Штейн-Остен-Сакен, но все они или целиком выдуманы, или основаны на непроверенных слухах.

Необычайная витальность, бесстыдство, изобретательность Ольги Григорьевны, ее способность к перевоплощению в разные социальные роли вызывает смесь отвращения и восхищения.

Глава 3

Мария Пуаре

ДОЧЬ ФЕХТОВАЛЬЩИКА

Мария Яковлевна Пуаре, героиня последнего шумного уголовного процесса предреволюционного Петрограда, появилась на свет 14 января 1863 года. На три года старше Чехова, на семь моложе Ленина. Из поколения «восьмидесятников», как говорили в начале XX века.

Родилась Мария Пуаре в семье французского подданного Якова Викторовича Пуаре и дочери русского фабриканта Юлии Андреевны Тарасенковой. Отец — содержатель знаменитой в Москве школы гимнастики, фехтования, верховой езды и стрельбы в цель. Со стороны матери — купцы. Француз отец — тиран, бивал детей, погиб на дуэли. Старший брат Эммануил в юности эмигрировал во Францию и стал популярнейшим художником-карикатуристом, известным под псевдонимом Каран д'Аш, родоначальник комикса и мультипликации. (Пуаре в свои визиты в Париж будет у него останавливаться.)

Старшая сестра Евгения стрелялась из-за несчастной любви. Следующая — Александра — нервнобольная истеричка, увлекалась спиритизмом, рано умерла.

Когда Марии Пуаре исполнилось семь, умер отец, в четырнадцать — мать, она осталось на попечении двух гораздо более старших сестер. Росла болезненной и беспомощной. Впрочем — пела, танцевала, писала стихи, стремилась поступить в консерваторию. Сестры не любили ее, мечтали сбыть с рук.

Сначала отправили в деревню к деду по материнской линии, самодуру и алкоголику, с детства поручавшего ей самую черную работу — например, доить коров, а когда Марии исполнилось шестнадцать, выдали замуж за друга их отца, 46-летнего инженера Свешникова: странного, старообразного, религиозного господина.

Мария Пуаре-Свешникова

Мария, по мнению мужа, не хотела заниматься хозяйством, была расточительна, ей лишь бы петь и танцевать. Чуть что — истерики, попытки покончить с собой. И Свешников через два года с согласия родных сдал юную жену в клинику для душевнобольных, а сам поселился при Троицко-Сергиевой лавре с монахами.

В московской Преображенской больнице у Марии Пуаре определили «маниакальное возбуждение; странные ухарские манеры», которые «объясняются извращенным, развратным воспитанием и тяжелыми условиями жизни».

У ЛЕНТОВСКОГО

К счастью, у Марии была подруга Анна, драматическая и опереточная актриса, а главное — любимая сестра Михаила Лентовского, знаменитейшего московского антрепренера и артиста, владельца «Эрмитажа», «Скомороха» и «Нового театра».

Для тогдашней Москвы «Эрмитаж» Лентовского — Голливуд, фабрика звезд. Сам Станиславский писал: «Энергией этого исключительного человека было создано летнее театральное предприятие, невиданное нигде в мире по разнообразию, богатству и широте». Влас Дорошевич: «Сказка, а не сад. Я видел все увеселительное, что есть в мире. Ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке нет такого сказочного увеселительного сада».

Для Михаила Лентовского в начале 1880-х невозможного нет. Марию Пуаре-Свешникову освобождают из лечебницы под его поручительство, и она становится актрисой Мару-синой — звездой его антреприз.

Самое успешное шоу «Эрмитажа» — «Необычайное путешествие на Луну»: «Большая фантастическая оперетка-феерия. С балетом, превращениями, извержением вулкана, полетами и пр., с роскошной обстановкой. Декорации по рисункам парижских и лондонских театров и Ф. Шехтеля».

Мария (по сцене Марусина) играла в «Путешествии» главную мужскую роль — принца Каприза. По сюжету тот отправляется в путешествие на Луну, на встречу к принцессе Фантазии. Марусина играла и другие роли травести. В пьесе Пьера де Курселя «Два подростка» она триумфально сыграла роль Фанфана, благородного сына парижских мостовых.

Лентовский отмечал в новой актрисе «способность радоваться свободе, беззаботность, равнодушие к вещам, готовность к кочевой жизни. Цыганкой ее делали сила и искренность чувств, зажигательный темперамент».

Был ли у Лентовского роман с Пуаре, мы точно не знаем. Но критик Влас Дорошевич в своих воспоминаниях об антрепренере рассказывает, как Аентовский избил некоего князя, пристававшего к одной из его актрис, сел за это в московскую тюрьму «Титы» и после этого Марусина ежедневно навещала его у тюрьмы: «Москва подсмеивается над своим любимцем. Сидя в Титах, он занимается переплетным делом. Книжки переплетает! Артист Императорских театров, знаменитость на всю Россию, он не был "лицом привилегированного сословия". И должен был работать в мастерской арестного дома.

Мизерия!

Михаил Лентовский

И вдруг это мещанское, будничное "сидение в Титах" окрашивается в красивый, поэтический свет. Примадонна М., тогда знаменитость, — ее роман с Лентовским был в то время "злобой дня" в Москве, — артист Л., старый друг Лентовского, переодеваются. Л. — шарманщиком, М. — уличной певицей.

Каждый день они направляются на Калужскую улицу, к "Титам". Блестящая примадонна, кумир публики, поет на мостовой арии из оперетки и захватывающие дух цыганские романсы.

Любимец и баловень