Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов
И я понял: пора покончить с нерешительностью. Даже если мне пока не ясно, где же выход из создавшегося положения, лучше, по-видимому, рассказать обо всем, чем хранить молчание.
Можно рассказывать все подряд. Начать с описания того ясного зимнего утра; детально поведать, как мы отправились на задание, как пробирались по узким тропам, покрытым размокшей глиной после прошедшего накануне дождя, как шагали мимо посеревших от сырости глинобитных оград, вдоль которых буйно разрослась сорная трава. Затем наступил полдень, заполненный приятным бездельем. И, наконец, как обычно, надвинулись прохладные и печальные сумерки, когда все было позади, окончательно и бесповоротно.
Но можно, и это будет правильнее, начать с другого. Напомню прежде всего о том, какая задача была поставлена перед нами на тот день в «приказе о проведении операции» номер такой-то, от такого-то числа и такого-то месяца. Последний параграф этого приказа назывался коротко: «Разное». Всего лишь полторы строчки гласили, что, хотя поставленную задачу необходимо выполнить со всей решительностью и точностью, следует в любом случае «не давать волю чувствам (так прямо и было сказано) и вести себя достойным образом». Тем самым тебе как бы намекали, что за всем этим что-то кроется, что все может случиться, а потому тебя заранее и предупреждают.
И все же этот вроде бы справедливый последний параграф можно оценить, лишь если вспомнить начало приказа. Именно в начале был особенно важный пункт под заголовком «Сведения о противнике». В нем утверждалось, что опасность проникновения «лазутчиков из-за границы» и возникновения «бандитских шаек», а также прибытия «эмиссаров с враждебными целями» (стиль-то каков!) увеличивается. А в следующем, еще более важном пункте, говорилось: «Собрать лиц, проживающих в деревнях, расположенных в таком-то районе (смотри прилагаемую карту), погрузить на автомашины и переправить по ту сторону от наших границ; взорвать каменные дома и сжечь некаменные строения; арестовать молодых мужчин и всех подозрительных, очистить местность от вражеских сил…» И так далее.
Сейчас, конечно, совершенно очевидно, какие большие и «хорошие» надежды возлагались на вышедших в поход солдат, которым приказывалось «сжечь-взорвать-арестовать-погрузить-переправить». Предполагалось, что они выполнят все это (сожгут, взорвут, арестуют, погрузят и переправят), соблюдая приличия и проявляя выдержку, являющуюся признаком высокой культуры. Ну что ж, это лишь показывает, какие тенденции преобладали и насколько хорошим было воспитание, может быть, даже свидетельствует о нашем великодушии.
И вот случилось, что в то прекрасное, чистое зимнее утро мы отправились в путь веселые, умытые, сытые, добротно одетые. В хорошем настроении прибыли в заданный пункт, недалеко от деревни, которой пока еще не было видно.
Наше отделение получило приказ атаковать деревню с фланга. Другое отделение должно было обойти ее с тыла, а третье — нанести фронтальный удар. Мы считали, что на нашу долю выпала наилучшая задача: продвигаться по неизведанной местности, вдыхая свежий прозрачный воздух, через поля, кое-где вспаханные, кое-где поросшие травой. А как хорошо топать по дороге, скользкой после недавнего дождя, дав волю мальчишеским выходкам, хотя все мы уже были не очень юные. Даже ящик с патронами, обычно такой тяжелый — прямо рука отваливается, становится легче, и кажется, что это просто некий атрибут, необходимый при коллективной прогулке, конечная цель которой выполнить определенную работу.
И мы шли, бодро разбрызгивая жирную грязь, весело болтая и распевая песни — словно стая чирикающих воробьев. Было ясно, и от этого на душе становилось легко: для нас сегодня не будет войны, и если кому-то суждено чего-то опасаться, то это не нам. Пусть бог поможет ему, для нас же сегодня день прогулок.
Наконец мы взобрались на один из холмов, где не мешкая разлеглись в тени больших кактусов. Сейчас бы перекусить немного, но не тут-то было: командир отделения Моше приказал всем собраться. Он стал говорить об обстановке и окружающей местности, о стоящей перед нами задаче. Из его слов вытекало, что те несколько домов, которые виднелись у подножия другого холма, это деревня Хирбат-Хизэ, а все поля и посевы вокруг принадлежат ей. Она славится своими плодородными землями и богатыми урожаями. Не менее известны и ее жители: отпетые мерзавцы, оказывающие помощь врагу и способные при первой возможности совершить любую пакость. Попадись им только в руки еврей, прикончат его немедленно. Уж такой у них характер.
Командир велел хорошо присмотреться к местности: между нами и немногими домами у подножия невысокого холма раскинулись поля с посевами, ухоженные сады, несколько колодцев, разбросанных тут и там. В целом, никаких проблем с этой Хирбат-Хизэ не должно возникнуть.
С нашей позиции было видно, что в Хирбат-Хизэ много деревьев, по-видимому, сикомор. Они выглядели очень старыми и величественно беззаботными, как бы олицетворяя собой царящий вокруг покой. Кто-то притащил апельсины, и все полакомились. Затем мы отправились дальше. Свернув в сторону, двинулись по каким-то темным, обильно политым грядкам — их еще не успели засеять; прошли между кактусами по унавоженному участку, густо заросшему полевыми травами без единого цветка, согнувшимися под тяжестью крупных капель влаги; наконец взобрались на следующий холм, с которого вся деревня была перед нами как на ладони. Здесь мы заняли позиции, установили пулемет и уже готовы были начать операцию по захвату Хирбат-Хизэ. Но тут наш радист, до того с кем-то почтительно переговаривавшийся, склонившись в наушниках над рацией, объявил, что следует еще немного подождать. Тогда мы стали искать и в конце концов каждый нашел сухое местечко, где можно было посидеть или блаженно растянуться в ожидании начала операции.
Кто другой умеет так ждать, как солдаты? Никогда и нигде не бывало такого, чтобы солдаты чего-нибудь да не дожидались. Ждут командира, ждут приказа, ждут перед марш-броском, ждут во время привалов. Бывает ожидание долгое и гнетущее, бывает взволнованное и тревожное. Бывает и так, что от скуки подохнуть можно. Без огня и дыма, без цели или чего-нибудь еще. Лишь бы нашлось какое-нибудь местечко, чтобы полежать и подождать. И где мы только не лежали…
Было время в самом начале войны, когда солдаты, захватив деревню, еще привередничали: считали, что лучше провести весь день на ногах — стоять или ходить, чем лечь здесь на землю.
Это же не поле, где вокруг все благоухает свежестью; здесь земля за много поколений так загажена людьми и скотом — особенно возле бедных и густо заселенных домов, что даже сама мысль о том, чтобы полежать на ней, вызывает брезгливое отвращение. Но прошло не так уж много времени, и теперь все валяются, как ни в чем
