Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов
все сущее в себе храня,
живете в розе и в вулкане.
Как федаинка, ты, строка,
храбра! Что оккупантский ад?
Конь-молния во все века
тебя несет в рассвет или в закат.
ИСТОЧНИК ИЗ РУБ АЛЬ-ХАЛИ
(Из поэмы)
Скалы мои похитило море,
я стал лишь песком, — о, горе!
Тонут в нем волны.
Какие вы бедные,
отверженные острова любви!
Язык позабытый прекрасный ваш —
утренняя звезда,
надежда,
мираж.
Веками поэзию ждал Олимп…
О язык дерева,
как ты велик!
Сколько разрушенных облаков
на земле моей, на груди веков.
О, дерево слез!
На ветвях его —
я печаль вознес
и капли, что листьев зеленых жаждут, —
я их повесил тут однажды.
Дуновения памяти
раскачивают ветви мокрые.
Звук моего голоса плывет —
как утопленник в море.
Мой взгляд у горизонта убегающего порхает.
Я ищу тебя, как источник в Руб аль-Хали.
Образы от меня ускользают капризно.
Невозможно сетью поймать призрак.
Время года не помнит, как дождь плакал,
как радость солнца светилась ярко.
Над остатками ночи день рыдает,
его слезы высушил луч солнца горячий…
Я застиг ночь,
когда она освещала пути слепому дню.
Я был на распутье,
я не знал, как прийти к твоему огню.
Ни со днем, ни с ночью
дорога меня не свела.
Ты была моим днем, моей ночью была.
Ты была светом, который во мне затерялся,
тайной, в которой себе я признаться боялся.
А когда ты возникнешь,
паруса я свои разверну
и морем поэзии
поплыву в неведомую страну.
На языке, неизвестном, как будущее,
заговорю я…
На карте моей жизни —
только жизнь твоя.
Кто в те слова, в их небеса,
в земную силу их влюблен
всецело, не наполовину,
босым, разувшись, как Муса,
в поэзию пусть входит он,
в ее Священную Долину!
«САЛАМ» В МОСКВЕ
Салам, Москва!
Слова наполняют московские уста,
ароматные и сладостные слова.
Это то, что дарит миру Москва,
это от всего мира Москве привет!
Белые крылья голубей
вобрали чистейший свет.
Толпам молодежи
пожелала счастья весна.
Дружбу и мир
несет
ликующая волна!
И мы,
накрыты волною могучей,
повторяем —
и слов нет лучше:
«Песню дружбы запевает молодежь,
эту песню не задушишь, не убьешь!»
Вот мы встретились все,
и араб с арабом — тоже,
встретились со всем, что радует,
что тревожит!
Танцы,
песни…
И при встречах многоликих —
разговоры —
о разных прекрасных малостях
и о свершеньях великих…
О друзья,
руку к радостной встрече протягиваю я!
Открываю сердце песням правды,
и снисходит блаженства награда,
когда в колонне шагаю вперед,
зная, что песня во мне
никогда не умрет.
Эта песня — моей стране,
чья ладонь — на глубокой ране,
стране, что счастливой станет,
когда ослепит чудовище,
чьи глаза дикой злобой горят,
и вырвет из пасти жало,
с которого каплет яд!
Ночь в пожарах несется,
но поднимается солнце!
Любимая Москва,
для тебя
мы поем,
о непривычном для тебя, своем.
Белые перья голубка с улыбкой
подарила этой музыке зыбкой…
Салам, Москва!
Если чужой край — как собственный дом,
друзей сосчитаешь с трудом!..
Перевод Риммы Казаковой, подстрочный перевод с арабского О. Власовой.
IV
Современная восточная новелла
Садек Хедаят
Садек Хедаят (1903—1951) — крупнейший иранский писатель, ученый-филолог, фольклорист и знаток музыки. Автор известного во всем мире романа «Слепая сова», повести «Хаджи-ага», нескольких сборников рассказов, путевого дневника «Исфаган — полмира», исследования о творчестве великого иранского поэта Омара Хайяма, статей о современной персидской и европейской музыке.
Писатель активно участвовал в общественной жизни страны: был членом Иранского общества культурных связей с СССР, в 1944 году посетил Узбекскую ССР, приехав на празднование юбилея Среднеазиатского государственного университета имени В. И. Ленина.
С именем С. Хедаята связано становление реалистической иранской прозы, которой свойственна антимонархическая, антиклерикальная и антифеодальная направленность. В своих произведениях писатель разоблачает пороки буржуазного иранского общества — социальную несправедливость, религиозные предрассудки, ханжество и деспотизм.
АЛЯВИЙЕ-ХАНУМ
В деревне Дехнамак, мимо которой проходит дорога паломников на Мешхед, грязная от талого снега, возле небольшого глиняного сооружения для хранения воды — саккахане собрались люди. Они разглядывают полотнище с изображением «Торжества Язида»[16]. Язид восседает на троне в пышных одеждах и красной чалме и играет в нарды. Перед ним — кувшин с вином и поднос с яблоками и грушами. Понурив головы, стоят пленники из Кербелы[17] в зеленых чалмах с цепями на шеях. Чуть поодаль — три стражника с усищами до ушей, в шапках с красными перьями и заправленных в сапоги шароварах.
Полотнище держит молодой человек в поношенном плаще из верблюжьей шерсти, зеленой чалме и грязных башмаках со стоптанными задниками. Из-под штанин виднеются щиколотки, от холода синие, словно мороженая свекла. Лицо опухшее, красное, все в прыщах, в уголках губ язвы. Кажется, будто это один из пленников сошел с полотнища. Юноша, покачивая в такт головой, гортанно выкрикивает:
— Вот они, несчастья и беды, павшие на дом и семью божьего посланца!
Он ударяет себя по лбу, и, глядя на него, ударяют себя по лбу все остальные.
— Но вот уже скоро, сейчас явится Мохтар[18] и отомстит злодеям! Если вы, шииты, хотите увидеть все полотнище, я разверну его до конца, только бросьте на этот платок то, в чем так нуждается его хозяин. Не для себя прошу, для детей, их у меня четверо, они хотят есть. Пусть четыре благородных мужа зажгут с четырех сторон по светильнику, тогда вы увидите, как Мохтар сдирает шкуру с этих негодяев. И клянусь рассеченным челом Али Акбара[19], тому, кто первым
