Ё-моё! - Гарри Яковлевич Бардин
Музыка Гленна Миллера давала атмосферу праздника.
Фильм складывался, но в самом конце съемок тяжело заболела мама.
Я прилетел в Киев, сидел у нее в палате, потом на выходные возвращался в Москву, смотрел отснятый без меня материал, а в понедельник снова летел к маме. К сожалению, спасти ее не удалось. Горе накрыло меня с головой. Я потерял самого дорогого человека в жизни. Прошло уже много времени со дня ее ухода, но для меня не подтвердилась расхожая истина, что время лечит. Не лечит.
Мама не увидела снятую картину. Она не узнала о большом успехе, который имел этот фильм в разных странах.
Тема нелюбви к детям оказалась актуальной на разных континентах, где показывали «Чучу».
Вспоминаю свой тур по Франции, где я ее представлял.
В одном городе, кажется, Нанте, показ проходил утром в 9:30. И назывался «Первый сеанс». Я решил, что первый, потому что ранний. И вот утром желтые автобусы подъезжают к кинотеатру, а оттуда выходят маленькие дети. Ну совсем маленькие, три-четыре года. Причем, как оказалось, им уже в детских садах показали «Чучу» на видео. А посему они несли с собой сделанных дома нянь.
Я спросил у устроителей:
— Что означает «Первый сеанс?»
Мне ответили:
— Это их первый в жизни киносеанс.
Вот тогда я заволновался. От меня зависело, полюбят эти дети кино в принципе, или мой фильм отвратит их надолго от экрана.
Я почувствовал себя братьями Люмьер перед показом «Прибытия поезда».
Дети расселись. Начался показ. После окончания устроители забегали с микрофоном по рядам, предлагая детям высказаться по поводу увиденного.
Одна девочка меня сразила:
— Мне два с половиной года. Я первый раз сегодня увидела кино. Если и второе кино будет такое же, то я кино обожаю!
Другой мальчик, постарше, поразил меня своей мудростью. Сначала он засыпал меня вопросами:
— Как это падает? Как снег сыпется?
Я остановил его поток вопросов своим встречным:
— Ты хочешь, чтобы я ответил на все?
Он оценил провокацию и сказал:
— Не надо. Я хочу сохранить миракль.
Миракль — это чудо по-французски.
И я был тронут до глубины души.
Именно там, в маленьком французском городе Нанте, я понял, вернее, утвердился в своем мнении, что с детьми не надо сюсюкать, что они, казалось бы, лишенные нашего взрослого опыта, воспринимают увиденное гораздо глубже. Что они готовы к серьезному разговору.
Никогда не говори «никогда»
В 1992 году меня пригласили для мастер-класса на студию Уолта Диснея в Лос-Анджелесе. Все фильмы тогда были на пленке, и я потащил через океан девять коробок своих фильмов. Мог бы ограничиться и четырьмя, потому что пять моих картин были в видеотеке киностудии Уолта Диснея.
Мастер-класс растянулся на трое суток, потому что руководство студии не могло допустить мои встречи во время рабочего дня. Я выступал перед американскими аниматорами только в обед. Они открывали свои пластиковые коробки с кормом и начинали жевать, слушая меня. Я проговорил с ними три обеда, показал им мои фильмы. Те, что они еще не видели.
По окончании мастер-классов ко мне подошел президент студии Уолта Диснея и предложил остаться в Америке. Я ему сказал, что у меня есть в Москве своя киностудия. И вообще, что я буду делать?
Он мне ответил:
— Сериал.
— Надолго? — спросил я.
Он махнул рукой в будущее, то есть навсегда.
Я сказал, что мне это неинтересно, что я никогда не буду снимать сериалы. К тому же он приглашал только меня, но не с моими коллегами.
Если бы я принял его предложение, то предал бы своих друзей, которые шли со мной и верили мне.
Короче говоря, отказался, сославшись на нежелание снимать сериалы.
И вот после съемок «Чучи» коллеги упросили меня продолжить историю мальчика и няни. И я, не желавший снимать сериалы, поддался. И стал думать о продолжении истории.
Сюжет придумался довольно легко.
Если в первом фильме речь шла о любви, то в следующем захотелось рассказать о дружбе. Такой дружбе, о которой каждый мечтает. О дружбе до гроба. О друге, для которого ничего не жалко. Ни своих сил, ни самой жизни. Конечно, эту историю необходимо было приправить романтикой.
Лейтмотивом фильма я решил сделать увертюру Исаака Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта». Музыка на все времена.
Я написал сценарий. Госкино его одобрило. Мы начали подготовительный период.
Моя авантюра заключалась в том, что местом действия я выбрал море. Море! В сухом павильоне! Мастера озадачились этой проблемой.
А я обратился к моему другу Владимиру Давыденко — композитору и аранжировщику. Мы с ним составили необходимые отрывки из разных произведений Исаака Дунаевского.
И дальше Володя начал колдовать на компьютере: он записывал музыку, используя музыкальные сэмплеры Британского Королевского филармонического оркестра. Когда Володя дал мне послушать получившееся, я был потрясен современными возможностями. Я, сын флотского офицера, музыку духовых оркестров впитавший с детства! А тут человек, сидя в Москве, набирает по ноткам все звуки, исполненные в Лондоне, и строит свои мелодии. Чудо, да и только!
Но для моего уха была излишняя правильность, гладкость исполнения.
Как женщина с абсолютно правильными чертами лица. Необходима небольшая неправильность, чтобы придать лицу большую привлекательность. Я это высказал Володе.
Он меня успокоил:
— Мы вызовем небольшую группу музыкантов из оркестра кинематографии. Они сделают свое наложение и удачно загадят фонограмму.
Ничего оскорбительного в адрес оркестра кинематографии. Просто должен был появиться живой звук.
Так мы задумали. Но жизнь непредсказуема. Очередного транша на новый проект не поступило, и я вынужден был изменить свои планы.
Мы сняли начальный эпизод «Чучи-2», который был без музыки, и замерли в ожидании денег от Министерства культуры.
Что делать? Требовалось что-то придумать, чем-то занять моих коллег. Очень дешевый проект, короткий метр. Но на каком материале? Про что?
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Я придумал новый фильм на гениальную музыку Альбинони «Адажио».
«Адажио»
Тема толерантности — главная идея будущего фильма. О нетерпимости в обществе к людям, не похожим на них. Не похожим по цвету кожи, по религии, по другому мнению.
Моя притча будет о вечном наступлении человечества на одни и те же исторические грабли. О том, что человеческой глупости нет конца. Этот фильм никто не сможет назвать «мультиком». Я решил поговорить со своим зрителем всерьез.
На каком материале? На самом простом. На бумаге. Это будут персонажи, сложенные
