Просроченный долг - Йожеф Лендел
9 октября 1974 г.
Шани Эрдейи (в пересланном из Моносло письме) сокрушается о недостающих в «По ступенькам откровенности», вырубленных, ступеньках. Я тоже. Но… Зато в том попало неопубликованное. <.>
Потому что, что произошло? Запрограммированный в глупца компьютер выбросил знаки: Солженицын, Ракоши, «Лицом к лицу». Но на другие знаки он внимания не обратил, потому что от своего хозяина унаследовал лень полицейского писаря. Это человеческая черта. Но нюха охотничьей собаки у компьютера нет.
Нет ничего смешнее, чем плохо запрограммированный (что иногда может означать и ожирение) компьютер, баран, неправильно запрограммированный глупым, ленивым бараном.
15 октября 1974 г.
Свою первую политическую ошибку я допустил в шестилетнем возрасте в 1902 году. Я был ярым сторонником буров. Когда мы играли в англо-бурскую войну, я хотел быть только буром. И посмотрите на современную Южную Африку.
Хотя. Хотя там у негров меньше всего политических прав и самый высокий жизненный уровень. Надо бы спросить у самих негров. Не только хорошо ли они себя чувствуют, потому что они, конечно, не чувствуют себя хорошо, но нужно спросить у них, сменили бы они сытость + неравноправие на равноправие + нищета.
Я не говорю, что так должно быть: между свободой и нищетой даже в Африке нельзя ставить знак равенства, — но факты остаются фактами.
10 ноября 1974 г.
Мехлис-Чаю (история и предыстория одной карьеры)
В сегодняшней «Непсабадшаг» под заголовком «Советские генералы вспоминают» пишут о боях за Будапешт. Необходимо и это процитировать, чтобы картина, по возможности, была полной. Хотя она всё равно неполная.
Итак, сегодняшняя «Непсабадшаг». (Вклеена вырезка из статьи, в которой говорится, что Малиновский просил Сталина дать армии пять дней отдыха, так как солдаты совершенно измотаны. Но Сталин, на основании соответствующих донесений члена Военного совета фронта Л. З. Мехлиса, отдал приказ немедленно начать штурм. Малиновский оказался прав: освобождение венгерской столицы было куплено ценой долгих, тяжелых боев и огромных потерь.)
Картина становится еще яснее, если мы кое-что узнаем о начале карьеры Мехлиса.
В кабинете Сталина в здании Центрального Комитета на столе было несколько кнопок. На эти кнопки нажимал Сталин, когда хотел вызвать кого-то из своих приближенных. Под кнопками звонков были написаны имена. Под предпоследней было: «Мехлис». Он был кем-то вроде начальника канцелярии. А под последней было — «Чай». Сталин, от рассеянности, если во время работы хотел попросить себе чая, часто нажимал не на последнюю кнопку, и появлялся Мехлис. Тогда Сталин говорил: «Чаю», и Мех-лису нужно было бы прислать чай. Но он поступал не так, а сам приносил и ставил перед Сталиным чай. Конечно, это заметили и сотрудники, и он получил прозвище «Мехлис Чаю».
Как мы прочитали выше, он сделал головокружительную карьеру. Сейчас у меня нет возможности проверить детали и время. Возможно, что он стал руководителем Главного политуправления армии после Гамарника (который в 1937 г. избежал ареста, покончив собой). Но очевидно, что во время войны — как мы читаем — в его руках была громадная власть. И можно себе представить, к каким ужасным средствам он, должно быть, прибегал, чтобы сохранить такую власть. Мехлис Чаю стал одним (из многих) злых духов Сталина.
Небезынтересно, что генералы Хорти также имели дело с Мех-лисом. А в романе Белы Иллеша «Обретение родины» — он один из самых восхваляемых героев. Что для Иллеша, увы, очень даже характерно.
А сейчас я должен ответить только на то, почему я всё это написал? Потому что боюсь, что эти, по моему мнению, характерные «мелочи» останутся не записанными. А ведь без них трудно будет понять эпоху…
25 ноября 1974 г.
Письма и телефонные звонки были уже раньше: «Кортарш» (редактор Тиери) хочет переговорить «по поводу интервью». Сегодня позвонил опять. Конкретно, они хотят внести изменения в уже переданное по радио интервью («Кабинет писателя»), которое сделал Иштван Шимон, и Т. хочет для этого прийти ко мне. Ну, я ему сказал на это и позвонил отдельно главному редактору, Ивану Шандору Ковачу, что не позволю изменить ни одного слова. Не хотите печатать так, как есть, не печатайте никак.
Но до чего же возмутительно это желание переговорить. Вкладывают кастрационный нож прежней цензуры в руки писателя: «Будь добр, господин хороший, оскопи сам себя». Так же сделал, хотел сделать, и Чаба Шик.
Но если я еще смирился с купюрами в книге, идти на уступки в таком незначительном интервью у меня причины нет.
Кстати, вчера я слышал анекдот на эту тему. Во времена Ракоши дядюшка Кон слушает лекцию, в которой говорят, что 2 X 2 = 8. Он встает, поправляет: 2 X 2 = 4. После этого двое дюжих молодцов стащили его со стула, увели и всыпали по первое число. После чего у дядюшки Кона надолго пропала охота выступать с поправками. Но недавно на одной лекции он слышит, что 2 X 2 = 5. Он встает, поправляет: 2 X 2 = 4. Те же двое молодцов выводят его из зала. Но на этот раз не бьют, а предлагают присесть, угощают кофе и коньяком. А потом спрашивают: «Дядюшка Кон, почему вы возражали, когда докладчик сказал, что 2 X 2 = 5?» — «Потому что 2 X 2 = 4», — отвечает дядюшка Кон. «Ай-яй-яй, дядя Кон, неужели вы хотите, чтобы 2 X 2 опять было 8?»
Таковы, кстати, аргументы и Дёрдя Кардоша. То, что мы имеем, это меньшее зло.
15 декабря 1974 г.
Мои кисти сделаны из волос, состриженных в тюрьмах.
* * *
Я принял совет:
это нельзя забыть никогда,
Я не принял приказ:
это забудь, мы уже рассмотрели.
* * *
Мое молчание — не есть согласие.
Собственно, это было бы постскриптумом фуги…
5 февраля 1975 г.
Инстинкт сохранения жизни, вида, половые инстинкты. Как естественно воздействуют эти давно известные «основные инстинкты». Так и с такой силой, что мы уже не спрашиваем: «Ну и что? Зачем?», «Стоит ли?», «Нужно ли?» И можно продолжить вопросы, аксиома которых: человеку, людям нужно жить. Но стоит ли? Стоит ли мир того, чтобы нам его терпеть?
Да, нужно, чтобы
