Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов
Варвара Дмитриевна страстно желала вернуться на Родину, но и уезжать ей было нелегко. «Корни вросли в землю, — сказала она по этому поводу, — надо их вырвать». В Японии прошло тридцать шесть лет ее жизни, пора зрелости, утверждение себя как личности. Япония помогла ей, художнику, вернуться к изобразительности. Здесь она выработала свой творческий почерк. «Не знаю, — замечала она в своей автобиографии, — на всякой ли чужбине возможно найти полезный и интересный труд и душевное равновесие. Мне думается — не на всякой, и я благодарна Японии за то, что она дала мне возможность найти эти блага». Вместе с японским народом Бубнова пережила в Японии многие бедствия — страшное землетрясение 1923 года, годы реакции, получившие название «эпохи темного ущелья», войну, в пожаре которой погибло самое дорогое для нее — ее литографии и акварели, литографские доски, работы друзей, библиотека по японскому искусству, любовно собираемая долгие годы, — она думала привезти ее в Советский Союз. И в то же время война показала ей добрые стороны души японского народа. Помогали ей, заботились как могли, делясь с ней последним, ее друзья и недавние ученики. Видела она и человеческое доброжелательство со стороны посторонних. «Японцы хорошие люди, не злые, не чувствовали к нам, иностранцам, злобы, не старались обидеть в трудную минуту», — всегда говорила Бубнова.
И как художник и как педагог, она была окружена уважением и признанием. Ее семидесятилетие было торжественно отмечено. По просьбе студентов ей было разрешено продолжать преподавание (в Японии предельный возраст для преподавателя частного университета — семьдесят лет). Ее шестая персональная выставка, состоявшаяся в январе 1958 года, приуроченная к 50-летию творческой деятельности, прошла с огромным успехом. Критики отмечали красоту и поэтичность работ Бубновой, их высокий гуманизм, силу письма — «не подумаешь, что она исходит от женщины». Известный американский исследователь японской гравюры Оливер Статлер посвятил статью творчеству Бубновой, где отмечал поэтичность и огромную изобразительную силу ее работ. «Такие различные художники, как Косиро Онти и Сико Мунаката, — заключил он, — высоко оценили ее творчество, и эта выставка подтверждает, как они были правы». Когда в Токио проходила выставка работ русских художников из японских частных собраний, где были такие имена, как Репин, Суриков, Верещагин, Васнецов, Левитан, Коровин, Мешков, Кузнецов, то наряду с ними были представлены автолитографии и акварели Бубновой. Она прекрасно понимала, какое высокое уважение оказывала ей Япония. Она отдавала себе отчет, как нелегко будет начать новую жизнь на новом месте, — ей шел уже семьдесят третий год, — что не осталось в живых почти никого из тех, кто знал ее. Она беспокоилась о том, как встретят ее искусство. Но желание вернуться на Родину было сильнее всего.
В июле 1958 года она взошла на борт теплохода «Куйбышев».
В Советском Союзе Варвара Дмитриевна поселилась в Сухуми — там жила ее старшая сестра Мария Дмитриевна. Вскоре к ним присоединилась и младшая — Анна Дмитриевна Бубнова-Оно. Признанный исполнитель и педагог, основатель школы скрипичной игры в Японии, воспитавший несколько поколений японских скрипачей, она, несмотря на широкое признание в Японии ее заслуг, вслед за сестрой вернулась на Родину.
Бубнова быстро вошла в ритм советской жизни. Она много работает, вступает в Союз советских художников, ей присваивается звание «Заслуженный художник Грузинской ССР».
Первая персональная выставка Бубновой после возвращения на Родину состоялась в 1960 году в Тбилиси. На ней были показаны автолитографии японского периода, начиная с 30-х годов, а также акварели и пастели, сделанные по возвращении. Выставка получила признание советских художников и деятелей искусства. Прославленный Ладо Гудиашвили писал:
«Творчество Бубновой основано на большом художественном вкусе, и главное в нем — это своеобразный колорит в красках, оригинальная манера линейной композиции, графического подхода… Пейзажами я был ошеломлен. Бубнова пользуется натурой очень своеобразно, по-своему обобщает, строит, создает видимый мир, и это все достигается посредством большого творческого богатства натуры, что очень важно для художника. Она сумела синтезировать лучшие стороны японской живописи, оставаясь притом русской в своем творчестве…»
Именно на этот момент обращали внимание все, кто анализировал творчество Бубновой. Искусствовед А. Павлов в статье «Графика В. Д. Бубновой», опубликованной в журнале «Искусство», отметил: «Художественный язык японской графики оплодотворен у нее русским смыслом, русским взглядом на жизнь… В ее творчестве находит правдивое отражение то прекрасное и человеческое в японских людях, что живет в них, несмотря на недавние ужасы войны и современную капиталистическую действительность, и что может привлечь к себе каждого прогрессивного человека, будь то японец или русский, немец или англичанин, китаец или негр. И в этом смысле можно сказать, что все творчество Бубновой — ее портреты, пейзажи, сюжетно-тематическая графика — гуманистично в лучшем значении этого слова».
За годы после возвращения состоялось двадцать персональных выставок Бубновой в Москве, Ленинграде, Сухуми, Харькове, Улан-Удэ, Архангельске и других городах. Без ее работ не обходилась ни одна выставка абхазских и грузинских художников. Ее работы приобретались лучшими музеями страны — Государственным музеем изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Русским музеем, Третьяковской галереей, Музеем искусств народов Востока, Тбилисским художественным музеем. Варвара Дмитриевна щедро дарила их друзьям, знакомым, всем, «кому они нравятся». Свою передвижную выставку японских автолитографий — более ста листов, — которая побывала во многих городах, она подарила Архангельскому областному музею. «Золотую папку» — лучшие семьдесят листов — передала в дар Государственному музею изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. В 1977 году они были показаны на выставке художницы.
На ее листах посетители выставок увидели не прославленные красоты, а Японию «обыкновенную», с ее горами и долинами, крестьянские дома с их «надвинутыми на лоб крышами», японских тружеников — крестьян, рыбаков, угольщиков, к которым всегда чувствовала симпатию и уважение. Такой она запечатлела Японию и свое впечатление о ней передала советским людям.
Возвратившись на Родину, Варвара Дмитриевна работала преимущественно в технике акварели. Возраст уже не позволил ей крутить ручку тяжелого печатного станка. Пейзажи, лица друзей и знакомых, цветы, натюрморты, написанные в этот период, «дерзко молоды», по словам искусствоведа Бронислава Холопова. Она по-прежнему ищет, подходит к каждой новой работе с трепетом новичка. Ее портреты полны глубокого психологизма, несколькими штрихами она создает
