На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
«Один ли?» — тут же подумал Фибих. Есть еще шофер, потом Франц Юрген, наконец, Вюрц. Ну с первыми более или менее ясно: шофера расстрелять, Юргена — на Восточный фронт. А что делать с Вюрцем, вина которого, хоть и косвенная, но неоспорима?.. Так, злостью решая чужие судьбы, Фибих лишь усилием воли остановил себя, не дал гневу завладеть им окончательно, ибо при подобных последствиях история непременно выползла бы наружу.
Прежде всего, настраивал себя гестаповец, найти такие меры наказания, чтобы максимально приглушить ответный резонанс. Скажем, шофера — на фронт, Юргена… Впрочем, с этим разберемся позже, посмотрим, чем закончится история, во что еще она выльется.
А начальник полиции Околович? Как быть с ним? Фибих, взглянув на замеревшего Околовича, усомнился: врет? Не похоже. Этот как будто предан. Просто Дорохов оказался сильнее его. Но как раз это и плохо. Сильный враг на свободе — что может быть сквернее?
— Даю вам сутки на поиски, — наконец выдавил из себя Фибих, метнув тяжелый взгляд на начальника полиции. — Идите прочь!
Отпечатав шаг до двери шефа гестапо, Околович, наконец, насилу подавил в себе страх и с бешенством думал о том, что получил слишком опасное, слишком щекотливое задание. Однако, тешил он себя мыслью, он знает, как вывернуться из этого положения.
Сегодняшние ночные обыски будут беспримерно жестокими. Он расстреляет десять, двадцать, тридцать человек! Если надо — пустит в расход хоть сотню. Он докажет хозяевам свое усердие и хотя бы этим компенсирует неудачу с Дороховым. У Фибиха есть три качества, которые он особенно ценит в подчиненных: это ум, решительность и беспощадность. Двум из трех качеств сегодня ночью Околович будет вполне соответствовать. О, да: он будет решительным и беспощадным.
А Фибих тем временем допрашивал фельдфебеля Юргена Франца.
— Что вы знали о Дорохове до встречи с ним? — подступился он к жандарму.
Тот сидел подавленный, вроде еще больше постаревший за эти часы, но старался, зная переменчивый характер шефа, не отводить взгляда.
— Оберфельдфебель Вюрц приказал мне предупредить наших сотрудников о том, что на днях в городе появится некто Дорохов. Он сказал, что Дорохов коммунист и опасный враг…
— Разве это не одно и то же? — с неудовольствием перебил Фибих.
— Извините, — тотчас поправился Франц. — Я волнуюсь. Оберфельдфебель Вюрц объяснил мне, что наши люди ни в коем случае не должны задерживать Дорохова, вообще не должны чинить ему никаких препятствий при его перемещении по городу. Я получил фотографию Дорохова для опознания. Но, должен сказать, когда Дорохов появился у меня в комнате, я не узнал его.
— Враг умеет маскироваться, — напыщенно изрек Фибих. — Или вы имеете в виду что-то другое?
— Как вам сказать… — Франц тяжело вздохнул. — Мне кажется, он не сам изменил свою внешность…
— Вы увидели, что он измучен, и у вас возникла к нему жалость? — с напором спросил Фибих.
— Не совсем так, — ответил Франц, почти не умея скрыть за витиеватыми словами истинный смысл.
— Не лгите, — сказал Фибих. — Ну, я жду!
— Смотря в каком смысле, — стал оправдываться пожилой жандарм. — Идущего на смерть человека всегда в какой-то мере жаль, хотя мы, конечно, не руководствуемся этим, имея дело с врагом. Но я по другой причине решил дать Дорохову пальто. Насколько я понял, он должен был перемещаться по городу. Но в такой одежде, которая была на нем, такое перемещение… вряд ли возможно… на улице почти зима.
— Где вы учились проявлять инициативу? — жестко спросил Фибих. — Причем, замечу, вредную, абсолютно не нужную инициативу.
— Я сознаю свою ошибку, — виновато сказал Франц.
— Теперь понятно, — усмехнулся Фибих, — почему, дожив до седых волос, вы остаетесь фельдфебелем. Давно в жандармерии?
— Два года. Я был признан годным к нестроевой.
— Вас призвали в пятидесятилетием возрасте? — немало удивился Фибих.
— Нет, я был переведен из войск охраны. По собственному желанию. Никакой другой специальности не имею.
— Вы показали, что Дорохов говорит по-немецки плохо? Это верно?
— Да, — подтвердил Франц. — Он с трудом подбирал слова и произносил их с сильным акцентом.
— Странно, — протянул Фибих. — Шофер утверждает, что Дорохов великолепно владеет немецким языком.
— Теряюсь в догадках, господин оберштурмфюрер. — Франц развел руки, и вся поза его, выражение лица были жалкими.
— Ваше счастье, фельдфебель, что вы — идиот. — Фибих поморщился. — Идиот из сторожей кайзера. Благодаря своему идиотизму вы недостойны даже подозрения. Я мог бы добиться вашего перевода на фронт, но не хочу подрывать боеспособность нашей действующей армии. — Фибих усмехнулся своей шутке. — В наказание надо бы вас выпороть, так возраст не позволяет. Что с вами делать, фельдфебель?
— Не могу знать, господин оберштурмфюрер. — Жандарм опустил взгляд.
— Пожалуй, вы останетесь на своем месте, пока мы не поймаем Дорохова, — примирительно сказал Фибих. — Вы можете пригодиться при выяснении его истинных, а не мнимых способностей к немецкому языку. Идите и запомните две вещи. Первая — вы идиот и не должны нигде проявлять инициативу, и потому спрашивайте разрешения начальства даже тогда, когда вам надо сходить по нужде. И вторая… Люди не забывают сделанного им добра. А вы оказали Дорохову серьезную услугу… Помолчите! — Фибих не дал возможности возразить испуганно сжавшемуся Юргену. — Так вот. Конечно, столь опытный человек, как Дорохов, вряд ли рискнет обращаться к вам вторично. И все же не станем исключать этого. Если подобное произойдет, соглашайтесь на все. Ясно? Соглашайтесь и мгновенно информируйте меня.
— Слушаюсь, господни оберштурмфюрер, — желая поскорее отделаться от неприятного разговора, покорно ответил жандарм. — Все исполню, как вы велите.
До того дня, когда Семен Васильевич Лазарев стал бойцом отряда «Неуловимых», оставалось еще немало времени. Но этот день мог бы вообще не настать, если бы не четко выработанная система взаимодействия оперативно-чекистского отряда с подпольем. Взаимодействуя с подпольем, мы могли при необходимости сами творить ситуацию, а не подлаживаться к ней, использовать те детали обстановки, которые до сего времени противник считал выгодными для себя. Именно от подпольщиков мы впервые услышали о человеке, который исчез из тюрьмы и которого безуспешно разыскивает гестапо. Потому и решено было прийти разыскиваемому гестапо человеку на помощь.
К этому времени наш отряд заметно разросся, и у Корабельникова, кроме пришедших из-за линии фронта разведчиков, появились помощники из числа местного населения.
В короткий срок опытной разведчицей стала полоцкая комсомолка-подпольщица Аня Смирнова. К этой полной риска и требующей незаурядного мужества и ума деятельности она бесстрашно приступила с первых же дней оккупации
