На линии огня - Михаил Сидорович Прудников
В эти дни силы Лазарева были на пределе. Трезво оценивая свои возможности, Семен Васильевич ясно сознавал, что их недостаточно ни для самостоятельного выхода в город, ни для попытки наладить связь с нужными ему людьми. Единственно обнадеживающим в создавшейся ситуации было то, что все-таки ему удалось сбить врага со своего следа — по крайней мере, хоть на какой-то ближайший срок. Но даже и это соображение было слишком слабым утешением для него, потому что впустую уходило столь драгоценное, почти критическое в его положении время.
Его берлога, как он стал называть свое пристанище, находилась в узком простенке со входом из подвала, скрытым большим куском обвалившейся стены, и он убедился в надежности этого укрытия — даже вездесущие ребятишки, лазавшие по развалинам, ни разу не обнаружили его. И все-таки Лазарев предусмотрительно спорол мерлушковый воротник пальто, чтобы даже при случайной встрече эта заметная деталь никому не бросилась в глаза.
Остро встала перед ним проблема воды и пропитания. Он потом шутил сам с собой, подбадривая себя тем. что у жаждущего человека на влагу есть особый нюх, и уже буквально на следующее утро обнаружил в одной из разрушенных кухонь совершенно исправный, чудом уцелевший кран, дававший воду. Это было особенно удивительно, потому что остальные трубы или торчали как попало заржавевшими обрывами, или оставались дочиста сухими.
Гораздо хуже обстояло дело с пищей. Лишенный продуктов, хлеба, Лазарев с сожалением понимал, что подгулявшее здоровье не позволит ему снова стать в строй — тут дай бог, как говорится, дотянуть до желанной встречи с теми, кто ведет борьбу с оккупантами на родной земле. «А что после встречи?..» — спрашивал себя Лазарев.
Все чаще и чаще возвращался он в мыслях к странному, во многом непонятному свиданию с Юргеном Францем. Может, это был всего лишь сон, видение? Но вот же оно, пальто, подаренное фельдфебелем жандармерии! Да. говорил себе Лазарев, у меня есть не только пальто, но и сам фельдфебель.
В его голове возник и стал оформляться поначалу фантастичный, а потом все более реальный план привлечения сердобольного фельдфебеля к борьбе против фашизма, план первой беседы с ним, возможные осложнения, случайности, которые трудно было предусмотреть до конца. Так или иначе, прикидывал Лазарев, но пожилой жандарм, уже познавший жизнь во всех ее проявлениях, может оказаться чрезвычайно полезным партизанам. И уже одно то, что он сможет (а в этом Лазарев не сомневался) назвать им такую кандидатуру, будет его вкладом, пусть малым, в общее дело.
В конце концов, убедив себя, Лазарев привык считать, что хотя бы ради одного этого он обязан выжить. А уж как в дальнейшем обернется дело, будущее покажет.
Экономя силы, Семен Васильевич стал пропускать через раз вылазку за пропитанием и однажды даже позволил себе осторожную дневную прогулку, во время которой намеренно, стараясь не напугать, попался на глаза резвившимся в развалинах детям, цепко следя за их реакцией, потому что знал: дети — самый чуткий барометр.
Думал ли он всерьез, что дети помогут ему обрести верный путь к партизанам? Вряд ли. Хотя, возможно, и думал, потому что доведенный до истощения, терзаемый мучительными болями, он не находил другого, более надежного способа наладить контакт с подпольем.
Однако такой путь требовал тщательной разработки. Можно идти на любой оправданный риск, но бессмысленно обрекать себя на верную и, главное, бесполезную гибель. Лазарев не спешил «открываться» детям, но сама мысль об их помощи для связи с партизанами сделала его менее осторожным, чем прежде. Он молил, чтобы поскорее настал этот долгожданный день встречи с партизанами, остро переживая так долго, так нескончаемо идущие минуты и часы заточения…
Мы тоже, будто сговорившись, не исключали возможности, что больного, скрывающегося от врага человека могут обнаружить дети. Разрабатывая этот вариант, разведчики «Неуловимых» поделили город на секторы и приблизительно определяли в них места вероятного убежища незнакомца. Одним из таких мест и стали развалины, за которыми поручено было наблюдать Ане Смирновой.
Она зачастила в прилегавший к развалинам район, где беседовала с детьми, которые доверились ее доброжелательности и не таясь делились своими секретами, обидами, надеждами, скрашивавшими их жизнь, и однажды, в знак высшего доверия, бесхитростно пригласили ее в свои «владения» — развалины и там под большим секретом рассказали, что однажды видели среди камней странного, скорее всего, больного взрослого человека. Задав им несколько наводящих вопросов, Аня твердо убедилась, что этот человек, скорее всего, и есть тот незнакомец, которого так ждут в отряде «Неуловимых», и вскоре в полоцкие развалины была направлена специальная поисковая группа.
На пятые сутки кропотливых и, увы, безрезультатных поисков, проводившихся незаметно для немцев, командиру поисковой группы пришло в голову, что надо искать не человека, а воду. Не может он жить без воды, рассуждал поисковик, и наконец его бойцы обнаружили тщательно замаскированный действующий кран. Однако тут группу постигло разочарование: после первого осмотра стало ясно, что к крану за последние дни никто не подходил. Но это не обескуражило бойцов. Командир рассуждал так: опытный человек всегда сделает запас воды, и, значит, он носил ее отсюда, а идущий с водой через провалы и нагромождения камней более старается не расплескать драгоценную влагу, нежели заниматься маскировкой собственных следов.
Еще через час поисковики были у лаза в подвал. Не обнаруживая себя, проникнуть в лаз было невозможно. Тогда, прячась за выступом, командир негромко позвал:
— Эй! Приятель!
Никто не ответил. Командир насвистал такую всем знакомую, ставшую популярной перед самой войной «Катюшу» — в ответ тоже молчание. Пробовали поискать второй вход в убежище — на тот случай, если там прятался враг, но второго входа не оказалось.
Командир нырнул в лаз первым. Когда глаза немного привыкли к темноте, поисковик заметил узкую полоску света, как выяснилось позже, идущую от небольшого простенка с окошком высоко наверху.
В простенке, скрючившись в неловкой позе, лежал человек. Командир осторожно тронул его за плечо — незнакомец не отреагировал.
Между тем в помещение проникли еще двое поисковиков. Втроем они аккуратно перевернули человека на спину. Слава богу, тот оказался жив… Теперь предстоял не менее опасный и долгий обратный путь.
В расположение отряда Лазарева принесли на самодельных носилках, отдали больного на попечение военфельдшера Шуры Павлюченковой. Казалось, прошла вечность — так долго колдовала Шура над ним в своей землянке. Наконец вышла и сказала дожидавшемуся Корабельникову:
— Я категорически против разговоров с ним. Больной еще очень слаб,
