Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - Олег Андреевич Сукаченко
Короче говоря, это были те еще беспредельщики, готовые на пустом абсолютно месте, что называется, ни за что, отметелить человека до такого состояния, что он буквально захлебывался кровью и терял сознание. Несколько раз случалось даже, что им приходилось оттаскивать друг дружку от очередной жертвы, говоря: «Хватит, пацаны, баста! Смотрите, он уже не шевелится»…
Так образовалась уже новая свора подросших шакалов – Гудинин, Лопатов, Гаврилов, и прочая мразеподобная публика, решившая подвергнуть малышей очередной волне террора. Но никто из так называемых «новых старших» не внушал нам столько страха и ужаса, как Денис Уклюдов по кличке Клюв. Это был законченный отморозок и садист, типа вышедшего из интерната Маркина, только еще более наглый и агрессивный! Врожденное косоглазие нисколько не мешало ему точно бить в цель – то есть, по нашим рожам. Лично я предпочел бы «получить в бубен» от кого угодно, лишь бы только не от Уклюдова.
Вообще, у каждого старшего в интернате была своя, присущая только ему манера избивать младших. Недоброй памяти Игорек Лукавин старался делать это широко раскрытой ладонью, потому что кулаком он легко мог убить малолетку! Удары у него были мощные, заставляющие нас отрываться от пола и лететь в стену или в угол комнаты! Мы называли это «полетом в невесомости» и «стыковкой со шкафом».
Уклюдов же бил зло и ожесточенно, сразу «на вынос», как у нас говорили. Будто перед ним стоял не испуганный шестиклассник, а самый его ненавидимый враг! Свалив избиваемого ударом кулака, он потом неистово добивал его ногами! Даже дружки Клюва удивлялись такой животной остервенелости своего мерзопакостного кореша. Причем, абсолютно ничем не мотивированной!
Заходит, скажем, Уклюдов к нам в палату: «А ну-ка, уроды, скинулись по рублю!». «Денис, у нас нет» – тихо лопочем мы. «Что?! Я ослышался?!» – Клюв начинает прямо на глазах выходить из себя и страшно свирепеть. Он подходит к Зобову: «Гони бабки!». Ванька, не успев ничего ответить, получает сильнейший удар локтем в нос. Кровища! Мы стоим, испуганно потупив свои взоры в пол. «И у тебя денег нет?!» – Уклюдов недобро поглядывает на Дубкова. «Есть, есть Денис! Я тебе сегодня вечером их принесу!» – спешит заверить его Леня. «Так-то оно лучше» – говорит Клюв и не спеша выходит из палаты.
«Что же мы, суки, делаем! – думаю я про себя, когда очередная кровавая экзекуция заканчивается. – Мало нам было того, что нас долгих два года мордовали все, кому не лень! Так теперь опять все начинается по новой! На смену одним упырям пришли другие! Ну, сколько можно безропотно сносить все эти издевательства?! Блин, хоть какое-то человеческое достоинство должно быть у людей?!».
Мое терпение окончательно лопнуло после того, как новые старшие решили прокатить меня «на велосипеде». Ночью они подкрались к моей кровати – я спал крепким сном – рассовали между пальцами торчавших из-под одеяла ног спички и подожгли их. Боль полоснула меня своей жгучей плеткой так, что я, спросонья подлетев вверх, чуть было не пробил головой потолок! «Ах вы, мрази паршивые!» – завопил я, не в силах более сдерживаться. «Кого ты мразями назвал, Головастый?!» – тут же страшно разозлились старшие. В следующую секунду они принялись со всей дури колошматить меня за мою несдержанность.
«Пиздато придумали ребята, ничего не скажешь! Сначала подожгли мне пальцы, а потом еще и избили за это! – от обиды я скрежетал зубами так, что казалось, это было слышно на другом конце коридора. – Что же, посмотрим, как вы запоете скоро, твари!». По утру я решил серьезно поговорить со своими друзьями, потому что терпеть этот беспредел стало уже невозможно.
«Слушайте, парни! Я больше не буду этим ублюдкам старшим подчиняться!» – сходу заявил я Чудаку и Покрову, когда мы уединились подальше от возможных стукачей, имевших отвратительную привычку греть свои мерзкие уши и доносить услышанное туда, куда не следует. Пацаны с удивлением воззрились на меня, еще не понимая, к чему я клоню.
Я сплюнул сквозь зубы и оглядел своих друзей. «Вы и сами-то не устали еще шестерить на всяких уродов? Не стыдно вам дрожать и бояться?! Ладно, нас сломали в четвертом классе, когда мы были беззащитными малышами, не способными к сопротивлению. Но сейчас-то! Что мешает нам послать старших на хуй?! Мы уже не безвольные слабаки, какими были два года назад – со взрослыми мужиками на улицах рубимся! Неужели нам не хватит сил разбить пару наглых ебальников и здесь, в интернате?».
«Ты что, Головастик, хочешь замочить старших?!» – ошалело вытаращив на меня свои глаза, которые и так у него были немного навыкате, спросил Покров. Он только недавно вернулся из психушки, в которую его за плохое поведение на пару месяцев упекли детдомовские воспиталки, а потому, довольно сильно подтормаживал. До него все доходило, как до утки, на седьмые сутки.
«Серега, тебе не откажешь в проницательности!» – с издевкой ответил я и продолжил: «Нам не обязательно окучивать всех старших – достаточно будет завалить самого борзого из них – Уклюдова, чтобы показать всему этому шакальему отродью их место! А потом все вместе ударимся в бега. Что мы, не проживем на улице, что ли?!».
Выслушав меня, Чудак широко заулыбался, глаза его радостно загорелись в предвкушении необычного приключения: «А что, отличная идея! Только бы старшие не успели встрять за Клюва. Хотя мне насрать – помирать, так с музыкой!». Я поспешил заверить Макса, что помирать в мои планы не входит: «Мы вырубим его так быстро, что никто из его дружков даже очухаться не успеет! Клюв, конечно, взрослее и сильнее нас, но против троих ничего сделать не сможет – ляжет, как миленький! А после этого – ищи ветра в поле!».
Одним словом, мы единогласно решили, что первый же после нашей договоренности наезд Уклюдова на любого из нас должен стать для него последним и принялись готовиться к историческому возмездию старшакам, а также дальнейшему нашему побегу из интерната. С этого момента я ждал только удобного случая, чтобы расквитаться с беспредельщиком Клювом, а в его лице, и со всеми, до хрена возомнившими о себе мучителями!
Парализующий страх, который так часто овладевал мною раньше при одном только упоминании о старших, вдруг куда-то испарился – я и не вспоминал о нем больше. Зато появилась захлестывающая меня изнутри жгучая ненависть к нашим угнетателям. «Эти
