Круг Шести. Руны и кости - Лени Вамбах

– Кто вы? – рыкнула она. Но противник слишком быстро оклемался после ее удара.

Следующий удар он отразил, выворачивая Сирене руку. Она, вскрикнув, была вынуждена подчиниться его движению, чтобы ей не вывихнули плечо. На нее обрушивались удары, пока она не прекратила различать, где верх и где низ. В щеку впечаталось что-то горячее: ее ударили в лицо. Сирена застонала от боли, ей казалось, будто плоть отделяется от костей. Колени подкосились, и она почувствовала, что теряет сознание. В отчаянии она боролась, зная, что обморок теперь не лучше смерти.

Но с каждым мгновением боль все нарастала, и казалось, будто голова ее объята пламенем.

– Прекратить! – громогласно воскликнул Орион. – Я сдаюсь!

Удары внезапно прекратились, но пылающая боль никуда не ушла. Чужие руки все так же держали ее, крепко обхватив. Сквозь пелену слез Сирена пыталась разглядеть хоть что-нибудь.

Обнаружив Улисса, она судорожно вдохнула. Он недвижно простерся на полу, под ним растекалась лужа крови. И было не понять, дышит ли он еще.

Затем она перевела взгляд на Ориона, схваченного двумя людьми и смотревшего на нее широко распахнутыми глазами. «Прости меня», – дрожали его губы едва заметно.

Сирена не понимала, что происходит.

– Что… что происходит?

С ужасом она услышала, сколь слабо звучал ее голос.

– Что делать с ними? – рыкнул человек, державший ее стальной хваткой.

Даже не ощущай Сирена, что все ее тело стало ватным, едва ли она смогла бы защищаться. Без магии или своих хитроумных устройств она не имела и шанса. Осознание этого на миг парализовало ее, а Орион тем временем боролся взглядом с той, кто, очевидно, руководил этим отрядом.

– Если вы причините им вред, то горько пожалеете об этом, – сказал Орион тихо, и все же Сирена его расслышала.

Женщина сощурилась.

– Ты не посмеешь.

– Хотите это выяснить?

И что-то произошло: по комнате прошла дрожь, словно мощный электрический разряд. Хотя Сирена не могла чувствовать окружавшую ее магию, даже она ощутила теперь ее движение. Лишь величайшая мощь могла быть столь заметной, чтобы даже Сирена почувствовала это.

Улисс тихо застонал – Сирена поняла, что он еще жив. Чародей, державший ее, вздрогнул.

Она старалась не отводить взгляда от Ориона. Он, широко расставив пальцы, прижал ладони к полу. Полуночно-голубые нити связали его с чем-то… и, когда он шевелил пальцами, раздавался протяжный вздох. В нос Сирене ударил сладковатый запах разложения. Затуманенный болью разум пытался понять, что именно происходит. Она знает это, знает, что видит, она уверена…

– Хорошо же, – выдавила из себя предводительница отряда.

Орион, пронзительно взглянув на нее, кивнул на Сирену.

– Он должен отпустить ее. Сейчас же!

Предводительница дала чародею знак, и он тут же выпустил Сирену – и, лишенная опоры, она рухнула на пол. Она попыталась было встать, найти что-нибудь, что могло бы служить оружием, или хотя бы укусить этого человека за ногу. Но конечности ее были так тяжелы, боль затмевала разум, и Сирена не могла ничего, кроме как просто дышать.

Послышалось позвякивание цепей или наручников.

В следующий момент кто-то склонился над Сиреной. Когда же она успела перевернуться на спину? Она совсем не помнила этого.

Из тумана показались голубые глаза Ориона.

– Скажи Эму, что все в порядке, хорошо? – громко сказал он, а затем, склонившись к ней ниже, зашептал: – Я стану сдерживать их – сколько смогу. Собери остальных, и следуйте вашему инстинкту.

И он исчез, вероятно, уведенный чужаками. Где-то вдалеке щелкнул дверной замок. Тьма стала затягивать сознание Сирены, и мир померк.

Глава XXX

Алекс

Рано утром в городе неспешно начались уборочные работы. Круг, видимо, решил привлечь стороннюю помощь – Алекс то и дело видел, как по улицам сновали отряды хранителей. Большей частью их сопровождали чародеи, подчищавшие память обывателей специальными рунами и тинктурами. У Алекса зачесались руки встать вместе со своими и целиком отдаться столь знакомой должности хранителя.

Но ведь именно этим он и занимался, разве нет? Эла – человек и потому находится под его защитой. И она – даже в особенности, потому что их судьбы связаны и потому что она потомок Женевьевы: в этом Алекс был теперь совершенно убежден. Создать связь между магическим и немагическим миром – в ее крови. Кроме того, Алекс очень дорожил этой юной рассудительной девушкой, столь внезапно вытолкнутой в новый и опасный мир и все же выступавшей с гордо поднятой головой. Должно быть, он еще многому сможет научиться у нее.

Поэтому Алекс никогда бы не бросил ее в беде.

Квартал за кварталом он пробивался через город. Несколько станций преодолел на метро, но в ночных битвах тоннель обрушился, и всем пришлось подняться на поверхность. С тех пор Алекс шел пешком. Спеша по сонным улицам, он озирался в поисках угроз.

Когда его телефон вдруг зазвонил, Алекса обуял такой ужас, что он едва не влетел в фонарный столб. Глубоко и тяжело дыша, он выудил телефон из сумки: звонила мать.

Он недоверчиво ответил на звонок и, не говоря ни слова, поднес телефон к уху. После недолгого молчания мать вздохнула.

– Александр? Ты здесь? У тебя все хорошо? – спросила она, и в груди у Алекса что-то екнуло. В ее голосе было беспокойство.

– Да, maman, – ответил он мягче, чем, пожалуй, она заслуживала.

Изабелла чем-то шуршала.

– Твой отец и Рафаэль исчезли, и я не знаю… Что происходит в городе?

Брови Алекса поползли вверх. Неужели исчезли оба? Это интересно. Призови их Круг, мать знала бы об этом.

– Чародеи, взятые праздничной ночью, вырвались на свободу, – сказал он. – Они устроили в городе хаос. Очевидно, им кто-то помог.

Мать поперхнулась.

– Александр, ты не можешь так говорить!

– Нет, – возразил он. – Я уже очень давно должен был сказать что-то такое. Разве ты не понимаешь, что есть более важные вещи, чем доброе имя или семейное наследие, будь оно проклято?

– Ты не знаешь…

Алекс подавил вздох.

– Я знаю очень многое, мама. Я понимаю, что тебе это непросто. И что ты веришь, что сделала для нас все, что было в твоих силах. Наверное, ты и вправду сделала, но этого недостаточно. Я ухожу. Ухожу из семьи, из дома, от всех ваших дел. Может быть, когда-нибудь у нас еще появится возможность понять друг друга. Но теперь ее нет. А ты сейчас лучше всего затаись дома – и береги себя.

– Александр!

Но Алекс, не дав