Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
Лета застегивает молнию, застывшим указательным пальцем теребит нож, видимо, еще способный причинять боль. Распрямляет спину, чуть подается вперед, дышит урывками, хотя от движения воздуха в легких плечо вопит еще больше.
Нет, на веселую погоню по льду Мамочка не подпишется, сейчас она это знает и просит прощения. Ей остается только играть в невидимку и надеяться, что, когда ее найдут, Баннер догадается заглянуть в камеру телефона и включить ее последнюю запись.
По крайней мере, она увела убийцу от Дженнифер.
Может, Дженнифер сумеет его остановить?
– Простите, простите, простите, – бормочет Лета. От этих слов трещит голова, и тут на крылечке появляется он, доски и правда прогибаются под его весом, чего Лета не ожидала. Дом пострадал основательно. Наверное, горел дольше других.
Будь у нее сейчас та большая зажигалка и средство для разморозки.
Или хотя бы игрушечный солдатик. Маленький, но штыком его винтовки можно выколоть глаз, а узкие плечи запросто пройдут через глазницу Мрачного Мельника и воткнутся в кашицу его мозгов, если они у него есть.
Но разве удар мачете по голове остановил Джейсона?
Одно Лета знает точно: умирать на коленях она не собирается.
Вместо того чтобы ждать, когда ей придет конец, она поднимается и встает в раме разбитого окна, выдавая себя и свое укрытие.
Мрачный Мельник смотрит на нее.
– Тебе тут нечего делать, – цедит она сквозь зубы.
Он ухмыляется. Его губы завязаны в узлы, испещрены шрамами и вывернуты, но Лета видит: ему нравится, что кто-то не пресмыкается перед ним.
«Тогда ты будешь в восторге от этого», – говорит Лета про себя, сует правую руку за голову, тянет маленький нож и вытаскивает его. Зубцы цепляют плоть и мышцы, которые остались нетронутыми, когда нож в нее входил. Лета стискивает зубы, борясь с молниеносной болью. Дурацкое приспособление во рту скрипит и вот-вот сломается.
Она держит окровавленный нож перед собой: по крайней мере, оставит ему еще один шрам, последнее напоминание о девушке, которая не сдалась, о том, что есть люди, готовые биться до последнего.
Мрачный Мельник согласно кивает.
Вместо того чтобы схватить ее прямо через окно, как она ожидала, он идет к дверному пролету без двери, и Лета разворачивается, чтобы встретить его лицом к лицу, потому что есть вещи, от которых не убежишь, и раз настал момент истины, раз эту минуту она ждала так долго и ничего не может с собой поделать, она издает воинственный клич, раздвигает зубы, чего давно не было, гнев с рыком рвется из нее наружу, торс кренится вперед, подбородок стучит по вздувшейся куртке, и она знает, что выглядит отвратительно. Мрачный Мельник даже замирает и широко распахивает глаза, стараясь осмыслить происходящее, чем бы оно ни было.
«Это я», – говорит Лете внутренний голос, и от мощного усилия, от всеохватной боли, от звука чего-то, рвущегося возле ее ушей, она почти падает вперед. Сколько всего она пропустит с Эдриен, с Баном, но упадет она прямо на него и воткнет в него свой жалкий ножичек – плевать на его черный ножище, – она пронзит его до самого позвоночника и не остановится, пока…
Но он просто стоит, и все?
Лета падает на колено, на руку, в которой зажат ножик.
Она хочет издать еще какой-то звук, но воздуха не осталось, она и в этой позе не может удержаться, не может даже…
Медленно, очень медленно Мрачный Мельник подается вперед и метит крюком в Лету, ее тянет назад, как в замедленной съемке, а крюк вспарывает ей куртку.
Вдруг, даже не помогая себе другой рукой, он падает перед ней лицом вниз, половицы гостиной под ним трещат, хрустят, не выдерживают тяжести, и он летит вниз, в подвал мистера Пэнгборна.
В дверях за его спиной, подняв обеими руками длинный синий молоток – на бойке кровь и длинные черные волосы, – стоит Дженнифер.
Лета хочет улыбнуться – сердцем, потому что улыбнуться лицом не может.
Правой рукой она тянется к Дженнифер, нож для мяса отлетает прочь и со стуком проваливается вслед за Мрачным Мельником. Подбородок Леты висит, челюстные шарниры приглушенно кричат ей в уши.
Дженнифер делает шаг вперед, быстро оглядывается. Большой молоток держит крепко, дышит прерывисто.
С потолка падает доска – прямо в новую дыру в полу гостиной. Которая становится больше.
Лета смотрит наверх. Так смотрят, когда кажется, что на землю падают сами небеса.
Еще одна доска зависает на гвозде, маятником качается взад-вперед и наконец срывается в темноту.
– Дженнифер! – кричит Лета сквозь поломанный рот, поломанное лицо, но уже поздно: она падает, и если ей осталось что-то одно… Через застывшее озеро она бросает взгляд на обклеенную пластиком дверь, видеть которую не может, за которой стоят муж и дочь и ждут свою мамочку.
– Вообще-то я Джейд, – слышит она голос Дженнифер, и все смешивается: шум и ярость, снег и пепел. Весь дом рушится, и последнее, что чувствует принцесса Терра-Новы, – это горячая рука на ее запястье.
Джейд тянет принцессу с такой силой, что едва не разрывает ее пополам.
Баннер усаживает Эдриен во вращающееся кресло Мэг, ее любимое, опускается перед ней на колени и велит сидеть на месте, как положено хорошим девочкам, а сам бежит к камерам, из которых доносится черт знает что.
Будто за этот день вылилось мало дерьма.
Интересно, у Харди в 2015 году было так же?
Нет, конечно.
Какие у Харди были проблемы? Наверное, жалобы насчет стройки в Терра-Нове. Еще медведь, про медведя забывать не надо. А еще – куча покойников на яхте, куча покойников на четвертое июля.
Понятно, почему Харди предпочитает тишину на верхушке дамбы.
Баннер сам с радостью провел бы там пару смен.
И что? На полторы минуты телефоны вдруг включились, зазвонили все сразу, он с перепугу даже вытащил пистолет. Сначала хотел связаться с Летой, но, видимо, сотовые вышки еще отключены, и он набрал номер единственного места, откуда могли ответить, – дома престарелых Плезант-Вэлли.
Через полторы минуты он уже пожалел, что позвонил туда.
За эти девяносто секунд ему подробно рассказали – хотя этих подробностей он не жаждал, – как умерли Марк, Кристен и Филип. Синн в списке не было – замечательно, чудесно, хоть одна хорошая новость, – но Баннер знает: всему хорошему есть равный и еще более дерьмовый противовес. Это в первый рабочий день ему внушила Фрэнси, имея в виду местные звонки.
Сейчас равный и более дерьмовый противовес тому, что Синн не умерла, как ее трое друзей, вот какой: она пропала.
