Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
– Ты уверена, что ничего такого не помнишь? – делаю я последнюю попытку.
– Возможно…
– Что? – вскидываюсь я.
Этого я точно не ожидала.
– Просто… Я не знаю наверняка, но, возможно, кое-что и есть. Не могу ничего обещать. Но попытаюсь.
– Стой, погоди, что?! О чем ты? Что это значит? – молю я.
– Мне пора. Сначала мне надо самой кое в чем разобраться. Я позвоню. Доверься мне, – говорит Касс, натягивает капюшон дождевика и открывает дверь.
– С какой стати я должна тебе довериться? – кричу я вслед в сердитой попытке получить ответ, прежде чем окончательно свихнусь.
– Не должна, но кто еще тебе поможет? Есть другие варианты?
– Я не знаю, собираешься ты помочь или нет, – говорю я, скрестив руки на груди и совершенно не понимая, чего от нее ждать.
– Просто дай мне немного времени.
И она уходит.
Я подумываю броситься за ней, тряхнуть за плечи, повалить на землю и выбить все, что она знает. Конечно, этого я сделать не могу. Возможно, у нее есть ответ, Касс не соврала, но что я могу поделать, кроме как ждать?
Я иду под проливным дождем к своей квартире и вымокаю до нитки. Внутри ужасно холодно. Снимаю с крючка махровый халат Генри, и на пол со звоном падают его ключи. Я переступаю через них, сворачиваюсь калачиком в его халате на уродливом клетчатом кресле и задаю себе одни и те же вопросы, оставшиеся без ответов. Что за видео? Что теперь будет делать Касс – что, по ее мнению, она может знать? Кто преследовал Генри? Как он мог знать, что ему угрожает опасность, и никому об этом не сказать? Чем больше я узнаю, тем меньше в этом смысла.
Я смотрю на упавшие ключи. Его брелок, тот, что с маленькой резиновой уточкой в шарфе, отсюда выглядит сломанным. Уточка как будто задушена, потому что слегка согнута вправо. Я напрягаюсь. Встаю. Черт возьми. Теперь я вспомнила, что подарила ему этот брелок, потому что на самом деле это не просто утка. Голова снимается, и там флешка.
О боже. Там же флешка! Я никогда не задумывалась об этом и не вспомнила, что это не просто брелок, который я вижу каждый день… До этой минуты.
Бросаюсь к уточке и поднимаю ее. Откидываю ее голову, чтобы убедиться – память меня не обманывает, как обманывает все остальное в жизни. И там действительно торчит маленький кусок металла. Я бегу к столу, открываю ноутбук и вставляю флешку.
Тут же всплывает файл с налоговой декларацией за 2012 год, где хранятся все пароли, и я безмерно рада, потому что теперь могу рассмотреть каждую деталь его жизни и наверняка найду ответы. Поначалу это самое грандиозное открытие, пока я не вижу еще один файл и не понимаю, что мне даже не нужно просматривать электронную почту Генри или сообщения в соцсетях.
На меня смотрит файл, озаглавленный «Любовь», и я нервно кликаю по нему. На экране появляется ее лицо.
На мгновение я перестаю дышать. Затем встаю, как будто находясь в невесомости, и по всему телу бегут электрические разряды. Меня трясет, я снова сажусь и гляжу в экран, на фотографию за фотографией – картины Генри. Он всегда сохранял фотографии картин на всякий случай, поэтому разгадка тайны прямо передо мной.
На первых – женщина, которую он любил, лежит обнаженной. На многих картинах только ее лицо – она улыбается, ест круассан, игриво показывает язык, на одной даже плачет. Есть картина с ее переплетенными руками, а на еще одной она закрывает лицо ладонью, печально понурив голову. Многие десятки изображений темноволосой красавицы.
Так, теперь я знаю, кто ты. И я даже начинаю понимать причину, но кто спрятал сотню картин? Где они, черт возьми?
22
Касс
Несколько недель после моего возвращения из Колорадо было тихо, возможно, обманчиво тихо, как будто все наладилось. Словно я могу хотя бы на некоторое время залечь на дно. Пока в офис не явилась Анна.
Мы с Каллумом встречаемся почти каждый вечер около шести, когда он заходит за почтой, а я в это время поливаю кусты, так что мы начинаем обычный разговор о погоде или новостях, способных поменять жизнь, хотя до сих пор таких не случалось. Он не знает о строительстве жилого комплекса и о том, что я перевезла тело. Я радуюсь каждому дню, не приносящему нового развития событий, дню, когда нам нечего сказать друг другу. Ни копов, ни машин с вооруженными членами картеля, ни трупа, ни записок от загадочного человека, который знает, что мы сделали.
Роза и бассейновские девушки расклеивают по городу листовки о пропаже Эдди, и за карточным столом у бассейна стало тише, но выводок ребятишек, за которыми надо приглядывать, никуда не делся, так что после полудня девочки по-прежнему сидят перед запотевшими бутылками с холодным чаем, играют в карты и обмахиваются бумажными веерами, только теперь голоса притихли и все держат уши востро.
Слова Анны почти поставили все фрагменты на место, подтвердив мои подозрения. Думаю, я была права и помогу ей выяснить, что случилось с Генри, но, если честно, я до смерти напугана. Надо как-то обезопасить себя на случай, когда все полетит кувырком. А если мои догадки окажутся верными, это точно случится.
Мне нужна пара дней, но у меня точно есть информация о Генри, которую Анне тяжело будет услышать.
В четверг днем Фрэнк приносит доску для шашек, и мы сидим на бетонной плите перед офисом, скрестив ноги в шлепках, потягиваем лимонад и играем. Пока он думает над следующим ходом, у меня звонит телефон.
Я невольно каменею, как всегда в последнее время, когда слышу стук в дверь, телефонный звонок или кашель по соседству – да много по каким причинам. Вижу, что снова звонит Рид, ставлю телефон на беззвучный режим, переворачиваю вниз экраном и улыбаюсь Фрэнку.
– Дамка! – объявляет он.
В последнее время Рид часто звонит, видимо, бесится из-за инструментов и еще потому, что Каллум заставил его уйти, но теперь эти инструменты принадлежат Фрэнку, и Рид получит их только через мой труп. Может, он действительно пытается подать на меня в суд, как я ему сказала. Рид, собирающий кроватку из «ИКЕА»? Ну да, как же. Он просто ведет себя как говнюк мирового масштаба, и я отказываюсь отвечать. Однажды я попросила его
