Паук - Ларс Кеплер

— Я… я не знаю, почему вы идёте за мной или…

Она медленно поворачивается лицом к распятию на стене. Может быть, ей удастся добежать до ризницы, запереться и вылезти через окно.

— Но, Джонни, послушайте… Что бы ни случилось, это можно исправить. Мы сможем всё исправить вместе.

Она вздрагивает, слыша, как он встаёт между скамьями сзади. Его медленные шаги приближаются по деревянному полу.

— Я сейчас уйду, а вы меня отпустите, — говорит она, не двигаясь. — Но, думаю, вам стоит вернуться ко мне. Я хочу вам помочь, я просто хотела…

Какой-то звук бьет её по ушам, и она ощущает, будто ей в спину ударили камнем.

Что‑то тёплое растекается по коленям, кровь льётся из живота на бёдра.

Ноги подкашиваются.

Франческа падает так резко, что не успевает выставить руки.

Лицом бьётся об пол, разбивая губу и ломая передние зубы.

Возможно, она на несколько секунд теряет сознание.

Пронзительный звон в ушах сменяется глухим гулом.

Боль в спине почти невыносима, и она понимает, что в неё выстрелили.

Белая гильза катится в пыли под одной из скамей.

Сердце бьётся в бешеном ритме, дыхание становится поверхностным.

Франческа не чувствует нижнюю часть тела, но осознаёт, что он что‑то делает с её ногами, и вдруг её накрывает ужас, что он может её изнасиловать.

Она пытается молиться, но не может подобрать слов. Помнит только концовку молитвы, строчки, которые крутятся в голове снова и снова.

— Маранафа, — хрипло шепчет она. — Приди, Господи Иисусе, приди.

Она лежит совершенно неподвижно, ясно понимая, что вскоре умрёт, если никто не придёт на помощь. Кажется, совсем рядом слышится слабый вой сирен.

И в тот же момент её начинают тянуть назад. Она скользит по полу, её волокут за ноги по проходу. Кровь размазывается по доскам, оставляя красную полосу. Франческа отчаянно пытается ухватиться хоть за что‑то, но не может. Она переворачивается на спину и видит высокий потолок, сходящиеся посередине наклонные доски. Похоже на днище корабля, думает она, будто церковь — это лодка, устремлённая к небу.

Глава 36.

Йона останавливается за патрульным автомобилем и бежит к дому. Синие проблесковые огни окрашивают в мерцающий свет кусты, деревья, стены.

Под навесом припаркован красный «Форд».

Двое полицейских в форме натягивают ленту оцепления поперёк дороги. Бело‑синие полосы хлопают на ветру.

У входной двери дежурит боец тактического подразделения, прижимая к груди автомат. Замок выбит, одно из окон вылетело, когда они шли на штурм.

— Где командир? — спрашивает Йона, показывая удостоверение.

— Кажется, за домом.

Йона проходит внутрь, через крыльцо, в коридор. По пути замечает приоткрытую дверцу платяного шкафа.

На стене криво висит фотография в рамке — Джоан Баэз поднимает Боба Дилана.

На кухне впереди, на полу, валяется корпус светошумовой гранаты.

Один из оперативников сидит на лестнице на второй этаж, шлем лежит рядом на ступеньке. Он, устало махнув рукой, указывает дальше.

Йона идёт в гостиную и видит, что стеклянная дверь на патио прострелена изнутри.

— Мы приехали по адресу, преступник здесь был, но следов крови нет, — докладывает Йона по рации, выходя на тротуар, усыпанный сверкающими осколками.

Командир тактической группы подбегает, опускает на землю маленькую собачку, представляясь, и объясняет, что дом был пуст, когда они зашли.

— У вас в воздухе вертолёт? — спрашивает Йона.

— Да, но…

— Прочешите район, — перебивает он. — Ищите пикап с лебёдкой.

— Но, командир…

— У нас нет времени, — жёстко говорит Йона, в этот момент рация снова оживает.

— Один из соседей позвонил по номеру 112, — сообщает дежурный. — Франческа пробежала через его сад по адресу Санкт‑Миккельсгатан, восемьдесят три. Сказала ему зайти в дом и вызвать полицию.

— Он видел преступника? — спрашивает Йона, уже двигаясь через сад.

— Нет. И не знает, куда она побежала.

Йона перемахивает через низкую живую изгородь и видит своё отражение в стекле тёмной веранды.

Он перелезает через каменную стену, замечает босые следы в огороде и комья земли на траве. В чёрном гриле всё ещё тлеют угли. Йона выходит к узкой дороге, обводит взглядом окрестности, затем бежит дальше, через следующий сад, где бельё словно только что сняли с верёвки. Он протискивается сквозь живую изгородь и бежит дальше.

Региональное командование докладывает, что женщина позвонила по номеру 112 и сообщила о громком хлопке в часовне.

Йона преодолевает ещё один сад, затем поворачивает и бежит вдоль дома. Проходит мимо гаража и выходит на Санкт‑Миккельсгатан, сворачивает налево.

Где‑то вдали над Мелархёйденом, стихает рёв вертолёта.

На первой же боковой улице он сворачивает к небольшому деревянному зданию церкви, на бегу выхватывая пистолет. Войдя, замечает сметённый гравий у порога.

На полу — кровавый след от главного зала до притвора. Он продвигается вперёд. В конце прохода свет падает на широкую тёмную лужу крови. Йона улавливает в воздухе слабый запах пороха и понимает, что опоздал всего на несколько минут.

Он опускается на заднюю скамью и закрывает лицо руками.

Несмотря на сорок патрульных машин и вертолёт, прочёсывающие район несмотря на то, что офицеры стучат в двери, проверяют камеры наблюдения и дежурят на блокпостах, пикап так и не находят. Жилой массив велик, и сотни возможных путей отступления тянутся по его узким, неохраняемым улочкам.

***

Белое небо нависает над грязно‑жёлтыми высотками Веллингбю. Одинокий ворон тоскливо каркает с верхушки фонарного столба.

В одном из окон на первом этаже, сквозь щель в тюлевых занавесках, Йона замечает бледно‑голубую скульптуру Девы Марии из Фатимы. Она напоминает ему статуэтку на фотографии, лежавшую на полу в теплице Валерии. Тогда три девочки зашли в воду со своей синей фигуркой — хотя то была не Мария, а какая‑то богиня воды.

Он отмечает про себя маленькие зарешеченные окна на уровне тротуара, затем достаёт телефон и звонит Валерии.

— Йона? — откликается она почти шёпотом.

— Извини… Прости, что повёл себя так глупо. Я просто застыл. Будто меня поймали на месте преступления.

— Я знаю, но…

Она глубоко вздыхает, но молчит.

— Думаешь, сможешь меня простить? — спрашивает он.

— Конечно. Но я всё равно зла.

— Понимаю. Я был идиотом.

Свет чуть мерцает за занавесками в маленьких подвальных окошках.

— Хочешь рассказать мне всё своими словами? — спрашивает она.

— У тебя прямо допросный тон, — пытается он пошутить.

За одной из многоэтажек