Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

— То, что ты сказал о составлении списка свидетелей… Чего ты ожидаешь от сослуживцев Санса?

— Я ожидаю, что они придут давать показания и будут врать. Они это сделают, и мы получим достаточные аргументы в поддержку Люсинды.

— История с тестом на следы пороха?

— Теперь ты рассуждаешь как адвокат.

— Никогда.

— Послушай, ты веришь, что Люсинда убила своего бывшего мужа?

Босх подумал немного, прежде чем ответить.

— Да ладно, — сказал я. — Ты же не под присягой.

— Не думаю, что это сделала она, — наконец сказал он.

— Ну, я тоже. Итак, наша задача - дискредитировать улики, указывающие на её вину. Если это не удастся, нам придётся признать их и предложить объяснение. Они предъявят фотографии из тира, и мы скажем: да, это она, но она стреляла плохо, и уж точно не могла выстрелить дважды в спину бывшему мужу с такой точностью и интервалом. Вот так. Понял?

— Понял.

— Хорошо. А теперь пойдём послушаем, что скажет эта заместительница прокурора.

— Ты собираешься её спросить о тесте на следы пороха?

— Да, ничего не выдавая.

Босх кивнул, мы открыли двери и вышли.

Зал правосудия находился напротив здания уголовного суда. Когда‑то здесь располагался департамент шерифа, а на трёх верхних этажах — окружная тюрьма. Но затем департамент шерифа перенёс большую часть своей деятельности в Центр «Звезды» в Уиттире, и была построена новая окружная тюрьма. Здание перепрофилировали, а тюремные этажи превратили в офисы для прокуроров, которые работали в судебных залах напротив.

Андреа Фонтейн была недовольна нашим внеплановым визитом. Она встретила нас в зале ожидания, после того как администратор передала ей нашу просьбу о встрече. Мы представились, и она проводила нас в свой кабинет, объяснив, что у неё всего несколько минут до того, как ей нужно уйти на слушание в суде напротив.

— Всё в порядке, — сказал я. — Нам нужно всего несколько минут.

Она провела нас в кабинет, который, когда‑то служил камерой: три стены из бетонных блоков и четвёртая за её столом — решётка из железных прутьев и стекла, ни один проём в которой не превышал 15 квадратных сантиметров.

Кабинет был аккуратным и не таким тесным, как у Сильвера. Перед её столом нашлось место для двух стульев, и мы все сели.

— Не думаю, что у нас есть общее дело, не так ли? — спросила Фонтейн.

— Э‑э, пока нет, — ответил я.

— Звучит загадочно. Что это?

— Два дела, которые вы вели, когда работали в долине Антилоп.

— Меня перевели сюда четыре года назад. Какие дела?

— Анхель Акоста и Люсинда Санс. Уверен, они в вашем списке самых известных.

Фонтейн пыталась сохранить бесстрастное выражение лица, но я увидел, как в её глазах вспыхнул страх.

— Конечно, я помню Санc, — сказала она. — Она убила помощника шерифа, которого я действительно знала. Редко попадаются дела, где знаешь жертву. А Акоста… Помогите мне. Звучит знакомо, но не могу вспомнить.

— Засада у бургерной «Флип’с» за год до убийства Санса, — сказал я. — Перестрелка.

— О, да, конечно. Спасибо. Почему вы спрашиваете об этих делах? Оба они были закрыты с вынесением приговора. Обвиняемые признали себя виновными.

— Ну, мы не так уверены в этом. В части, касающейся виновности.

— По какому делу?

— Люсинда Санс.

— Вы собираетесь оспаривать приговор? Она получила отличную сделку. Вы хотите рискнуть и добиться нового суда? Если мы дойдём до процесса, она может получить пожизненное. С тем, что у неё сейчас, она выйдет через четыре‑пять лет. Может, даже раньше.

— Четыре с половиной, на самом деле. Но она говорит, что не делала этого. И хочет выйти сейчас.

— И вы ей верите?

— Да, верю.

Фонтейн перевела взгляд на Босха.

— А вы, Босх? — спросила она. — Вы работали в отделе убийств.

— Неважно, что я думаю, — сказал Босх. — Для обвинительного приговора нет доказательств.

— Тогда почему она признала себя виновной? — спросила Фонтейн.

— Потому что у неё не было выбора, — ответил я. — И вообще‑то она не признала себя виновной. В этом и разница.

Фонтейн просто смотрела на нас несколько мгновений.

— Господа, мы закончили, — наконец сказала она. — Мне больше нечего сказать по этим делам. Они закрыты. Правосудие восторжествовало. А я опаздываю в суд.

Она начала складывать папки на столе, собираясь уходить.

— Может лучше поговорим сейчас, чем позже вызывать повесткой, — сказал я.

— Что ж, удачи вам, — сказала Фонтейн.

— Самой веской уликой, которую вы имели против неё, была экспертиза на следы пороха. Скажу вам сразу: мы можем её разнести в пух и прах.

— Вы адвокат. Можете найти так называемого эксперта, который скажет всё, что угодно. Но здесь мы имеем дело с фактами, и факт в том, что она застрелила своего бывшего мужа и находится там, где заслуживает быть.

Она встала и сложила собранные документы в кожаную сумку с золотыми инициалами у ручки. Босх начал подниматься. Я оставался сидеть.

— Не хотелось бы, чтобы вас втянули в то дерьмо, которое вот‑вот всплывёт наружу, — сказал я. — Когда дело дойдёт до суда.

— Это угроза? — спросила Фонтейн.

— Это скорее выбор. Работать с нами, чтобы найти правду. Или работать против нас и скрывать её.

— Тогда я найду адвоката, который действительно заинтересован в правде. А теперь вам нужно идти, иначе я вызову охрану, чтобы вас проводили.

Я не спеша поднялся, выдерживая её гневный взгляд.

— Просто помните, — сказал я. — Мы дали вам выбор.

— Просто уходите, — резко сказала она. — Сейчас же!

Мы с Босхом не разговаривали, пока не спустились в лифте.

— Я бы сказал, тебе удалось её потрясти, — сказал Босх.

— Уверен, что и её, и ещё нескольких персонажей, — сказал я.

— Мы готовы к этому? Что случилось с «присутствием следов пороха»?

— Меняем курс. К тому же кто‑то уже знает, чем мы занимаемся.

— Откуда ты это знаешь?

— Это просто. Кто‑то вломился в твой дом, потому что хотел, чтобы мы знали.

Босх кивнул, и мы молчали, пока старый лифт спускался вниз.

Когда мы вышли в вестибюль, Босх