Хороший, плохой, неуловимый - Николай Иванович Леонов
— Ну, я же в гостях у литератора, Любовь Евгеньевна, — развел руками он. — Куда тут деваться? И какой допрос? — Он тепло улыбнулся. — Я москвич, мне здесь хорошо. Помогите мне найти повод остаться и увидеть закат с пристани.
— Что ж с вами сделаешь? — Она всплеснула руками. — Чем смогу!
— О чем обычно говорят с писателями? Поделитесь опытом. Вы дали столько интервью.
— Здесь все просто! — Озеркина улыбнулась. — Знаете анекдот? Журналист расспрашивает писателя о его жизни, произведениях. Тот, естественно, растекается мыслию по древу. Но потом спохватывается: «Что же мы все обо мне да обо мне? Давайте о вас! Как вам моя новая книга?»
Гуров рассмеялся и остановил ледяной взгляд на ней.
— Так как вам, — она тоже смотрела на сыщика неотрывно, — моя новая книга? Вы ведь почтили меня столь долгим визитом ради «Отроков во вселенной»?
— Ваша пьеса — плагиат, — коротко сказал Гуров. — Вы украли сюжет из дневников сокурсника вашего любовника Егора Слепокурова, которого тот унизил и шантажировал, — военного психолога Максима Тевса, выдающегося специалиста по лечению ПТСР. Вы узнали о них от Ивана Рюмина и Радомира Грецева.
— Эти недоумки шантажировали нас, — выдавила она с досадой.
— Вы могли заплатить, — пожал плечами Гуров. — Великий комбинатор Рюмин вряд ли просил больше, чем вы могли дать. Но зачем платить, если можно убить, да?
Озеркина отвернулась. Ее взгляд остановился на куполах пристаннского храма, которые мягко освещало вечернее солнце.
— Он просто не мог жить, так завидовал им…
— Своим талантливым однокурсникам? Даже Лиде Соколовой, которая была самой слабой в группе? Он за это опоил и изнасиловал ее?
Любовь Евгеньевна продолжала молчать.
— Может, он и неблагополучной Чокер завидовал? Или девушкам, убитым во время его поездок по конференциям в Поволжье, Выборге, Минске, Астане, Владимире, Томске, Казани?
Она медленно повернула голову.
— Все они ничего не значили для него. Это как прополоть грядку, — она пожала плечами, — полить свеклу, огурцы или патиссоны. — Ее зубы сжались, и Озеркина крикнула, будто пытаясь разлепить их: — Все это овощи! Овощи, ясно вам?! Эти девки ничем не примечательны. В них ничего особенного. Имя им — легион! Еще вырастут!
— Это в Юлии Чешевой не было ничего особенного? — возмутился надменно Гуров. И добавил с деланым равнодушием: — Найти вашего Егора и составить подробный перечень его жертв помогли именно ее дневники.
Озеркина фыркнула.
— А как насчет Лизы Колтовой? — продолжил прессовать собеседницу Гуров. — Помимо того, что она была талантливым программистом, это девушка вашего сына. И вы помогли Егору заманить ее в ловушку. Была ведь еще одна записка от вас? Лиза не ответила на первое послание, и вы намекнули, что у вас есть информация о сексуальном садисте, который убивает женщин? Лиза воспринимала эту тему болезненно и согласилась встретиться?
Любовь Евгеньевна кивнула.
— Ему пришлось повозиться с ней. Но я бы дорого отдала за лицо моего обожаемого сына, когда ее обнаружили. — Она вдруг легко улыбнулась. — Это ведь он нашел ее?
— Вы хотели отомстить ему через нее?
— Просто, полковник, не зря говорят, что есть Бог на свете. Он нашел невесту так же, как я в свое время Искру.
— Но в отличие от вас Глеб не был виновен в ее гибели.
— Я тоже! Искра — грешница, — процедила Озеркина. — Она лишила себя жизни сама!
— После того, как вы годами избивали их с братом? Мучили у них на глазах животных?
— Моему сыну все равно не стоило сажать меня за решетку! Я его мать, он моя плоть и кровь. Жил на всем, что заработано моим трудом!
— Вы так ненавидите своих детей, — тихо сказал Гуров. — Почему вы не натравили своего монстра на них?
— Вам не понять, — гордо ответила она. — Что бы вы там ни думали, Егор всю жизнь любил только меня. Он любил меня и знал: я не могу допустить, чтобы мой род прервался. А мы восходим к древним озерным сказочникам. Наши предки жили в деревнях на берегах Ханки.
— В Приморском крае?
— Бывали там? — удивленно приподняла бровь Озеркина.
— По делам службы, — сухо ответил Гуров.
— Мой прапрадедушка рассказывал светлые сказки о местных рыбаках. Его отовсюду приезжали слушать. А его мать вообще умела заговаривать боль волшебными историями об отважных царевичах, добрых девушках, оборотнях, ведьмах и колдунах. Беременные, чей живот она таким образом сохраняла, рожали здоровых, красивых, удивительно одаренных детей, с красивыми музыкальными голосами, богатым воображением, восприимчивых к чужим, даже маленьким, радостям и обильному горю.
— Глеб выбрал иной путь, — пожал плечами сыщик.
— У него не было другого выбора, кроме как разделить мой. Обнаружив, что беременна им, я взялась за проект сказок про озерных ведьм. Издательство оплатило поездку в родные края. В общем, Глеб родился во владивостокском роддоме и, когда после трех часов мучений врачи приложили его к моей груди, посмотрел на меня глазами, будто наполненными озерной водой, вдоль которой я бродила, живя на базе отдыха восемь месяцев. Как будто он всей кожей впитал тот мир и мой быт. Печатная машинка, запеченный окунь ауха с шинкованным луком и жаркий камин в домике.
— Простите, но мы не в сказке живем. И вы — не героиня преданий про озерных ведьм, — с легкой досадой проговорил Гуров. Ему поперек горла вставала эта попытка романтизировать собственную жестокую натуру, стремление Озеркиной доказать сыщику, что все происходящее — суровая длань судьбы, а вовсе не попытки больных людей потешить свое эго за счет страданий и гибели окружающих.
— Что есть ваша работа, Лев Иванович, если не череда страшных и ужасных сказок? — задумчиво возразила ему Любовь Евгеньевна. — Чем преступления, в которые вы погружаетесь, отличаются от настоящих сказок Джованни Франческо Страпаролы, Джамбаттисты Базиле, Ричарда Джонсона, Шарля Перро, Александра Афанасьева, Эрнста Теодора Амадея Гофмана, братьев Якоба и Вильгельма Гримм?
— Мы с коллегами расследуем то, что случилось наяву, — отчеканил полковник.
— А все, что происходило в сказках, тоже когда‐то было. Прототип Синей Бороды, сподвижник Жанны д’Арк Жиль де Ре под пытками святой инквизиции признался в колдовстве и массовых истязаниях детей. Человек приручил кошек, и они стали служить ему. Люди‐карлики зачастую оказывались проворнее своих рослых братьев, хозяев. Сирота знатного рода могла получить платье от дальней родственницы.
— Как Лиза — от вас?
— Вы быстро схватываете. — Она усмехнулась.
— Сказки чему‐то учат. В сборнике Перро вообще каждой истории предшествует мораль, — заметил Гуров.
Премило украшает детство
Довольно крупное наследство,
Сынку врученное отцом.
Но кто наследует умелость,
И обходительность, и смелость —
Вернее будет молодцом, —
процитировала Озеркина.
— Так начинается «Кот в сапогах», — кивнул Гуров.
Озеркина хмыкнула.
— И
