Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс
* * *
Барон невольно сбавил темп. Всё это время Мария Фёдоровна покорно и молчаливо следовала за ним, он успел позабыть о её присутствии. Возможно, то было к лучшему, ведь, вспомнив о спутнице, Григорий с трудом справлялся с сожалением.
Чем он думал, позволяя графине Ельской отправиться вместе с ним? Истаптывать тропинки парка, мотаться из одного конца города в другой, опрашивать местных завсегдатаев питейных заведений – это лишь малая часть проделанного и того, что только предстояло сделать. Сущее страдание для знатных дам. В общем-то, и для офицеров тоже. Розыск людей – работа долгая и даже заунывная. Он хорошо знал об этом, поскольку несколько лет прослужил в сыскной части. И вот теперь ответственность за сыск вновь легла на его плечи.
– Как бы всё не обернулось массовой истерией… – Мария точно выносила приговор. Безжалостный и мрачный, но, как барон надеялся в глубине души, который никогда не приведут в исполнение.
– Предпочитаете давить на больную мозоль, да? – Короткий неловкий смешок вырвался у него. – Какое удовольствие открывать новые грани вас, графиня, пускай и при таких обстоятельствах.
– Я не стараюсь раздуть проблему в ваших глазах. Я лишь озвучиваю то, что не даёт покоя многим… И вам тоже, барон. И вам тоже.
Глаза Марии Фёдоровны лучились таким пониманием, что на секунду он чуть не свернул на кривую тропинку: «А не способна ли она залезать в чужие головы и распоряжаться там мыслями как у себя дома?»
Григорий недоверчиво покосился на графиню. Он ведь следователь. «Человек логических суждений и фактов», – напомнил он себе, когда натура творческая, склонная к романтизму и мистицизму, решила проснуться в неподходящее время.
– С чего обычно начинают поиски?
Её решительный настрой ввязаться в дело выглядел как банальное любопытство или прихоть. Она не первый медиум, который предпринимает попытки разузнать подробности громких преступлений.
В прошлом году один из таких представителей спиритизма по воле случая или же по спланированному расчёту оказался в питейном заведении. В тот же вечер туда зашли полицейские. Медиум стал свидетелем их частного разговора, а затем, на своих сеансах, утверждал, что благодаря призраку убитой женщины смог раскрыть преступника, пока полиция оставалась в неведении.
Отправная точка расследования всегда была одна и та же: обыск места пропажи и места проживания потерпевших. Дальше, в зависимости от того, какие обнаружены вещественные доказательства на месте преступления или улики на трупе, если таковой найден, в ход шли допросы родных, близких и возможных свидетелей. С последним «несказанно повезло», ведь до сегодняшнего случая в обращениях о пропаже не упоминалось никого, кто видел бы преступление своими глазами.
– Куда мы направляемся сейчас? На место происшествия или к кому-то в дом? – деловито уточнила Мария Фёдоровна.
– Второе. В парке я был сегодня утром. Там же я и опросил главного очевидца.
Внутренний голос не переставал нашёптывать, что он поступал неверно – ни по закону, ни по собственным устоям. Хотя барон не мог не признать, что графиня вовсе не кисейная барышня.
– Станете понятой, – решил Григорий Алексеевич, прежде чем они завернули в переулок, дабы сократить путь. – Ничего не трогайте. Следите за моими действиями и запоминайте предметы, которые я буду показывать. Ясно?
– Вполне, – уверила графиня.
Лицо барона смягчилось. Мария Фёдоровна умна и, что самое важное, проницательна. Благодаря своей наблюдательности она пролила свет на смерть в институте благородных девиц и на тёмные секреты князя Измайлова. Эти качества делали Марию Фёдоровну ценным компаньоном. Если уж на то пошло, и ему надо объединиться с барышней… Он прислушался к своим ощущениям. Да, определённо, сейчас он был готов принять помощь даже от призраков. Только бы прервать череду пропаж да убить в зародыше панику и беспорядки, готовые вот-вот вспыхнуть.
Что ж, так тому и быть. Он поведает ей о свидетельнице.
* * *
Баронесса Зайцова всегда питала слабость к собачкам. Маленькие, пушистые, миленькие создания радовали глаз и возвращали жизнь в её загрубевшее после потери мужа, а затем и родителей сердце. Хотя супруга она едва ли сильно любила. Они поженились по решению родителей, когда обоим было по семнадцать, а в браке не прожили и пяти лет, когда супруг из-за частых похождений в дома терпимости стал жертвой «любострастной болезни»[2].
Баронесса не заразилась. Кто-то назвал бы это благословением свыше, но в действительности причиной везения послужило лишь отсутствие интереса. Сперва со стороны мужа, а спустя несколько ночей, проведённых вместе с венчания, равнодушие стало взаимным. В конце концов их встречи на одной кровати сошли на нет.
После многих лет бракоразводного процесса, после многих усилий по поиску очевидцев прелюбодеяния и доказательств неспособности мужа продолжать достойное брачное сожительство Александра Иннокентьевна наконец-то добилась своего.
Но это отбросило тень на её имя. Её персону исключили из списка «приличных» людей, за спиной шептались. Многие винили баронессу, хотя грешил супруг. Александра Иннокентьевна лишилась статуса, друзей и мужа, однако не жалела ни о чём. Даже повернись время вспять, она не изменила бы ни одного своего решения.
Невзирая на позор, отец и мать не бросили любимую дочь в беде и заботились о ней до конца. Они помогли ей с жильём, а потом приобщили к семейному ювелирному ремеслу, которое женщина продолжала и по сей день.
Недостаток общения баронесса Зайцова восполняла своими пушистыми чадами. Все семь разношёрстных, гладко вычесанных болонок являли собой воплощение преданности и всепоглощающей любви, которая, как считала сама баронесса, была недоступна людям.
Вчерашним вечером, когда она прогуливалась вместе с питомцами, Александра Иннокентьевна столкнулась с Дмитрием Петровичем Безруковым – пожилым цирюльником, который каждый день проходил через главный парк города, чтобы добраться до своей квартиры. Бывало, он посещал на дому некоторых достопочтенных господ, желавших навести марафет и провести несколько лечебных процедур. Хороший цирюльник ценился высоко, а Безруков, вне всяких сомнений, считался знатоком в своей сфере.
И подкован он был во многом: помимо бритья бороды Дмитрий Петрович занимался бородавками, умело управлялся с пиявками и банками, да к тому же ловко орудовал «козьей ножкой», крючком-лопаткой, предназначение которого заключалось в вырывании больного зуба.
Зайцова и Безруков побеседовали о погоде, изредка касались более серьёзных тем. В этот момент с болонками баронессы стали происходить странные вещи. Животные начали нервно лаять, натягивали поводки, порываясь вырваться из рук хозяйки.
Вскоре именно это и произошло. Собачки бросились вглубь парка, словно пытались от кого-то скрыться. Извинившись за
