Гром над пионерским лагерем - Валерий Георгиевич Шарапов
— Куда сваливать-та?
— Что? — вяло спросил Колька.
Водила немедленно вскипел:
— Как «што»?! Дрова ваши! — Заглушив двигатель, он выбрался из кабины, тряся какими-то бумажками: — Ваша Красная сосна?
— Сосна, да.
— Так и принимай!
Колька, тяжело поднявшись, спросил:
— Вы тупой, дяденька?
Водила разорался, плюясь, о том, что «гонят, гонят — вези, срочно!», что он «все бросил, везу — а мне “што”?», «сами палят, а потом — “што”?», и наконец решительно потребовал:
— Где ваш этот, как его… Эйхе?!
Колька потер гудящую голову, старательно сдерживаясь, как мог вежливо попросил:
— Раз привезли, ну выгружайте тут.
Но и этот путь скандалиста не устроил:
— Ага, прям щаз, умный какой! Я за срочность завхозу пятерку переплатил, кто возместит?
Колька, смиряя в глотке мат, пошарил в кармане, нащупал какую-то деньгу, сунул придурку в морду:
— Что есть. Нет — так и вали на… — И закрыл рот от опаски, что сейчас начнет рвать. Нахватался дыма.
Шофер выхватил бумажку, как тюлень рыбу, предупредил: «Сдачи нет» и — поспешно дернул обратно в кабину, завел мотор, развернулся и принялся сваливать груз прямо на дорогу.
Поленья бухались о землю, от гула Наталья очнулась, но тут же насторожилась, вытянулась свечкой, взгляд ее блуждал, точно она не понимала, где очутилась. Колька бросил через плечо:
— Что?
Ответа он не услышал. Повернувшись, увидел, что она указывает руками то на горло, то тычет в землю.
— Что? — снова спросил Колька. — Готово дело, чокнулась тетка. Давно собиралась.
Но Наталья уже вскочила, озираясь и чуть ли не принюхиваясь, кинулась бегом вокруг пожарища. Она двигалась зигзагами, то и дело падая от слабости, хваталась за черную угольную землю, ощупывая ее, как слепая, а потом терла глаза, точно пытаясь прозреть, и размазывала по лицу черные полосы. Колька, ничего не понимая, двинулся за ней — мало ли, рванет сейчас под машину, а то под поезд? И тут его как ударило: погодите, так ведь… кричат? И снова как будто из-под земли.
Колька беспомощно, но с огромной надеждой прядал ушами, пытаясь понять источник звуков. Точно. Откуда-то изнутри развалюхи — той, посреди бурьяна, пожухшего от жара. Огонь до нее не дошел, только закоптилась стена, обращенная к пожару.
Наталья рванула гнилую дверь, та оторвалась, открыв дощатый настил с дыркой — ну да, обычный заброшенный уличный сортир, давно переполненный разным добром, которое уже под самое очко подступало. Правда, добром тут не пахло, все давно высохло, но валялись обрывки газет и жужжали жирные мухи. Однако теперь и Колька четко слышал крик из-под земли. Без слов, просто «а-а-а-а!», прерывающееся, злое, отчаянное. Колька кинулся обратно на двор, выхватил одно полено из кучи, вернулся и, задержав дыхание, бухнул прямо в очко, по тошнотворной засохшей дряни.
Она, сухая — или вообще нарисованная?! — без брызг, без чавканья и без малейшего сопротивления провалилась вниз, в яму. И уже оттуда послышался охрипший голос Соньки.
Колька и Наталья, рухнув на животы, одновременно сунули головы в отверстие.
Парень очень серьезно спросил:
— Сонька. Ты там?
Та, перестав орать, уже обычным сварливым баском отозвалась:
— Нет, твою ж… Стаханов! — И выругалась не по-детски.
Наталья перевернулась на спину, потом на живот, хохотала без звука, колотила о доски кулаками, а потом и головой, дергалась так, что трещал ветхий настил. Колька, испугавшись, что сейчас настил рухнет, выволок ее наружу — она повисла у него на шее, расцеловала.
— Да погодите вы! — отбивался парень, соображая, что делать.
ЗИС с пустым кузовом уже собирался в обратный путь, но водила пока ходил вокруг, пиная баллоны и все еще ворча. Колька, свистнув, завопил:
— Дядя! Погоди!
Тот сварливо каркнул:
— Что еще? — Но почему-то подошел.
Колька, ухватив за рукав, подтащил его к сортиру, но не успел объяснить, в чем суть, — водила почему-то все понял. Уточнил только:
— Живая то есть. — Он подобрел и стал похож на человека. — Ща выдернем! — заявил он и шлепнул Наталью по тощей корме.
Он пошел обратно, взобрался в кабину, с шикарным разворотом подогнал грузовик, вынул трос с крюком, обмотал вокруг задней оси, сделав двойную петлю, чтобы не проскользнуло. Колька смотрел, пока ничего не понимая, но почему-то была твердая уверенность, что этот придурок точно знает, что делает. И тот знал. Водила достал лом из кузова, уложил поперек очка, потом перекинул через него трос, пояснив:
— Для плавности.
Свесив голову в яму, позвал:
— Эй, кто там?
Оттуда отозвались:
— Я.
— Тогда отойди в сторону, чтоб крюком не тюкнуло, — Шофер бросил в яму трос.
Сонька оттуда крикнула:
— Стойте, вы, там! Лезьте сперва сюда, помогите!
— Справишься, — отмахнулся водила и пояснил Кольке: — Хорошо, что лом есть, а то в сорок четвертом в Белоруссии оглобли клали, те еще и ломались.
— С чего? — не понял парень.
Тот охотно пояснил:
— Мертвяки потяжелее живых. Я, браток, столько расстрельных ям расчистил. А тут живая — легкотня!
Он сноровисто, привычно проверил узлы и подмигнул:
— Смотри, как редиска ваша вылезет — хватай, а то намотает. — Сел в кабину, запустил мотор, дал осторожно газ.
Равномерно наматывало трос, почти без рывков, бережно — и вот уже показалась из небытия закопченная, но безусловно живая Сонька.
Наталья, глядя на все это, не закричала. Гортань, разорванная воплями, выдала то ли хруст, то ли писк. И снова она упала на колени, точно кости растворились, и поползла. Сонька, грязная, закопченная, насупившись, молчала, лишь стригла глазами, непривычно темными, как будто до сих пор рассматривавшими неминуемую гибель.
Наталья подползла к ней, протянула руки, вцепилась в худые лодыжки, и только тут Сонька бросилась к матери, прильнула так, точно пыталась вжаться обратно, в тишину и безопасность. Колька отвернулся — внутри все так и свернулось в горячий комок, — но он чувствовал, как за спиной радовалась и ликовала Наталья: беззвучно, сердцем, и по исцарапанной шее ползли теплые мурашки.
— Во, славно, — заметил шофер и принялся было разбирать всю конструкцию, но Колька остановил.
— Постой. Может, там еще… живой, — покосившись на переплетенных Соньку и ее мать, решил не уточнять у них, а просто попросил: — Отец, меня спусти, а?
…Колька отцепился от троса, спрыгнул на пол. Яма как яма, из тех, которые всегда выкапывают под такие цели. Только теперь было ясно, что никакой дряни тут никогда не бывало, очко изначально было зашито досками.
Сыро, но
