Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов
Часа три они плыли в неизвестном направлении, пока в движке не кончился бензин. Но это уже не имело значения, так как они достигли города. Толстый причалил к берегу. Они высадились под каким-то мостом, но не остались там, а поспешили убраться как можно дальше. В одной из подворотен Дед вдруг остановился. Пришлось замедлить шаг и им с Толстым.
— В чем дело? — торопливо спросил Толстый. — Валить надо, менты наверняка будут лодку искать, и когда найдут, пустят собак по следу. Собаки у них злющие.
— Разговор есть, — произнес Дед, и голос его при этом звучал зловеще.
— Что за разговор? — Толстый растерянно заморгал, так как до него дошло, что ничего хорошего этот разговор ни ему, ни Артему не предвещает.
— Серьезный разговор, — все так же зловеще произнес Дед. — Хочу поинтересоваться: откуда легавые узнали, где мы залегли на дно?
— Откуда нам знать? У них свои методы, — начал Толстый, но осекся, увидев, что Дед поднял обрез.
— А мне сдается, кое-кто из вас знает, как это случилось. Не так ли, Артем? — Дед наставил на Артема ствол. — Сам расскажешь или кореша твоего заставить?
— Сам, — Артем чуть сдвинулся в сторону, отодвигаясь подальше от дула обреза.
— Так говори, — почти ласково попросил Дед.
— Вчера я ездил в город, завалился в ресторан. Я взял отдельную кабинку, но кто-то мог меня там увидеть, — на одном дыхании выдал Артем.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Я вот не все понимаю. Например, я не понимаю, откуда у тебя появились бабки на ресторан? Не просветишь?
Артем промолчал, а Толстый стал белым, как простыня. Он во все глаза смотрел на Артема и, казалось, молил придумать какую-то правдоподобную отмазку. Артем понял, что на этот раз Толстый заступаться за него не станет, и принял это.
— Почистил карманы отдыхающих фраерков, — произнес он. — Ты же знаешь, я в этом мастер.
— Знаю, — согласился Дед. — Еще я знаю, что ты дважды скозлил. Согласен?
Отвечать Артем не стал, но Дед и не ждал ответа. Он переломил обрез и неспешным движением загнал в каждое дуло по патрону. Защелкнув затворы, он снова навел ствол на грудь Артема.
— Скажи, Толстый, что бывает с теми, кто со своими козлит? — обратился он к Толстому.
— Слушай, Дед, не надо! — молящим тоном пролепетал Толстый. — Бросим его здесь, пусть выбирается сам.
— Жалеешь его? — Деда, казалось, удивили слова Толстого. — А с чего бы тебе его жалеть? Он и тебя подставил, не одупляешь? Легаши тебе на пятки наступали, в спину шмаляли, а ты его пожалел?
— Не в этом дело, — Толстый старался не смотреть на Артема. — Выстрел услышат, и снова придется когти рвать. А мы и так выдохлись. Бросим его, все равно подохнет.
— Подохнет? Тут ты прав, Толстый, — проговорил Дед и нажал на спусковой крючок.
Артем почувствовал, как пуля вошла в плоть, почувствовал жгучую боль, и то, как хлынула из раны кровь. «Так вот что чувствовал тот парнишка, которого я застрелил в упор», — пронеслось в голове Артема. Он закрыл глаза и упал на землю. Остатками угасающего разума он слышал, как стонет Толстый, как умоляет Деда быстрее валить. «Вот и конец. Все! Я сдох», — подумал Артем и отключился. Но он не сдох. Пока, по крайней мере. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько часов пролежал в подворотне, как и о том, почему все еще жив. Дед стрелял метров с пяти, он не мог промахнуться. И пули из обреза, самодельные жаканы, кабана и медведя убивают наповал. Тогда почему не убили его? Кто-то наверху решил, что мгновенная смерть слишком скучно, чересчур гуманно для такого дерьма, как он? Или высший разум имеет на него свои планы?
— Раз не сдох, надо выбираться.
Он произнес это вслух, но звука голоса не услышал. Ощупал себя руками, ладони стали липкими от крови. «Плевать! — отмахнулся он. — Надо выбираться отсюда». Он попытался подняться, но быстро понял, что с этой задачей ему не справиться. Тогда он стиснул зубы и пополз. Каждое движение отдавалось болью, в груди что-то громко хлюпало, и он подозревал, что кровь заполнила не только рот, но и легкие. Но он упорно продолжал движение. Он полз в полной темноте до тех пор, пока не выбрался из подворотни. Оказавшись на тускло освещенной улице, приободрился. Надежда вновь забрезжила в истерзанном болью мозгу. «Я смогу это сделать! Я выберусь! — убеждал он себя. — Пусть на это уйдут все силы, я должен выбраться!» Он сумел доползти до фонаря, когда сознание начало угасать. «Что ж, я хотя бы попытался», — подумал он, отключаясь.
— Феликс, сюда! Помогите! Человеку плохо!
Молодой девичий голос донесся до него через кровавую пелену. На то, чтобы открыть глаза, а тем более подать какой-то сигнал, сил не осталось. Остатки сил покинули его, и он снова отключился.
Очнулся Артем в больнице. Понял это, не открывая глаз. Специфический запах йодоформа и стерильных бинтов. Он открыл глаза и тут же зажмурился. Свет бил по сетчатке, слишком резкий, слишком яркий. Как он оказался в больнице? «Наверное, та девушка, что звала Феликса, вызвала “скорую”», — подумал он. Лежа на больничной койке, он не знал, радоваться этому или огорчаться. Рана на груди все еще болела, но уже не так неистово. Привкус крови во рту исчез, оставив неприятные воспоминания. Артем снова приоткрыл глаза, на этот раз не слишком широко. Осмотрел себя. Его одежда исчезла, вместо тренировочных брюк и футболки на нем красовалась больничная распашонка.
— Очухался? — услышал он ласковый, чуть гнусавый голос. Скосил глаза и увидел женщину лет пятидесяти, одетую в форменный халат. Она сидела в углу на жестком стуле, в руках держала книгу.
— Пить, — прошептал Артем.
Женщина проворно поднялась и подошла к кровати. Смочив губку в миске, она поднесла ее к губам Артема, чуть сжала. По губам потекли капли, Артем жадно слизнул их и снова попросил:
— Пить.
— Нельзя тебе пить, родименький. Доктор строго-настрого запретил, — сообщила женщина. — Да ты не серчай. Доктор Овчинников знаток своего дела, он тебя, можно сказать, с того света вытащил. Вот, пососи губку, тебе и полегчает. А то, что жажда мучает, это не беда. Видишь, капельница
