Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс

– Двое?

Женщина покачала головой из стороны в сторону.

– Трое?

И вновь тот же ответ.

– Сколько же их?

Так Мария узнала, что каждую ночь в Маевском воспитательном доме могло пустовать от двух до пяти постелей одновременно.

Глава 13

Хромой Клим

Лунатизм, или хождение во сне, был явлением малоизученным с точки зрения медицины, а в кругах заядлых почитателей всякого мистического считался феноменом самого что ни на есть сверхъестественного происхождения.

Влас Михайлович, разумеется, подобную связь отрицал. «Сильное потрясение» – вот что он называл ключевым в этой лунатической цепочке. Однако на вопрос, что именно могло так потрясать детей из ночи в ночь, ответов у него не нашлось. И что самое странное – каждый раз это были разные воспитанники.

– Вне всяких сомнений, это призрак, ваше сиятельство, – украдкой шепнула Дарья Проскурьевна, склонившись поближе к графине.

Классная дама ёрзала на табурете, изо всех сил сдерживая желание поведать о чём-то. Дабы подарить ей такую возможность, Марии пришлось выдумать предлог вернуться в свою комнату. Сославшись на то, что плохо помнит путь, она попросила классную даму пойти с ней.

– Какое же облегчение, что теперь с нами медиум. Уж вы-то точно справитесь с хромым Климом.

«Хромой Клим?» – Мария недоверчиво прокрутила имя в голове. Как выяснилось, таким прозвищем называли Климентия Пантелеймоновича, давно почившего учителя математики. Считалось, его дух то тут, то там являлся жителям Маевского дома.

Правда, как именно мужчина ушёл из жизни, точно сказать Дарья не смогла. Кто-то утверждал, что причина крылась в слабом сердце, кто-то – что виной всему стала другая неизлечимая болезнь. Однако, по наиболее распространённой версии, Клим якобы возненавидел всё, связанное с Маевским домом, так сильно, что однажды покончил собой – испил яд, чтобы насолить тогдашнему директору дурной славой.

В подобное графине Ельской верилось с трудом. Вероятно, «хромой Клим» – это лишь местная страшная байка, которой дети развлекали друг друга перед сном. В институте благородных девиц, где училась Мария, тоже существовала похожая история, правда, их призраком была «несчастная плакса Долли». Кто-то украл у девочки куклу, и она так сильно плакала, что задохнулась от слёз. С тех пор по ночам в комнате, где всё произошло, слышался плач. К слову, Мария жила в той комнате, и единственные слёзы, которые она слышала и видела, были слёзы её соседок, обрабатывающих ссадины от ударов указки.

Но, пожалуй, проверить, не бродит ли по этим коридорам призрак хромого Клима или кого-то ещё, всё же не помешает.

* * *

В Маевском воспитательном доме стояла тревожная тишина, но отовсюду нет-нет да и слышались непонятные звуки. Половица проскрипит, кто-то пробурчит, что-то упадёт – всё это словно хлыст разрезало воздух, затем растворялось без следа, заставляя гадать: а не показалось ли?

Лунный свет проникал сквозь длинные окна и наполнял коридоры таинственным белым свечением. Графиня наблюдала за игрой теней, пока дверь в нескольких метрах от того места, где они стояли с классной дамой, не открылась.

– Не понимаю… Все… – Князь поворачивался то к графине, то ко второй даме, говоря отрывисто, будто ему было трудно подобрать подходящие слова.

– В этот раз исчезли все? – пискнула Дарья Проскурьевна, не в силах совладать с эмоциями.

Князь закачал головой.

– В том-то и дело, что все в кроватях. Мирно спят. – Последнее, очевидно, радовало его в той же степени, что и беспокоило.

– Может быть, ещё рано?

– Нет. – Классная дама тут же опровергла предположение Марии. – Каждый раз исчезали новые дети, и мы никак не могли поймать тот самый миг, когда они уходили из комнат. Однако к этому времени уже неизменно кто-то пропадал.

– Но не сегодня, – рассеянно добавил Влас.

Учителя пытались запирать комнаты на ключ, но двери неведомым образом оказывались распахнутыми. После полуночи дети неизменно покидали кровати. Потом, как бы тщательно взрослые ни рыскали в поиске, воспитанников находили только под утро. В разных местах, с открытыми глазами, но определённо пребывающими в мире грёз. Они продолжали спать, даже когда их возвращали в кровати.

А затем детям становилось плохо: жар, рвота и болезненная сонливость. Симптомы проходили через день или два, но появлялись снова, только уже у других детей.

Но вот непрерывный недуг вдруг отступил, хотя всё было ровно так же, как и на протяжении двух недель.

Марии не приходилось мнить себя центром всеобщего внимания. Однако сейчас нельзя было не признавать того, что так явно просилось сорваться с языков Власа Михайловича и классной дамы. Никаких изменений в распорядке детей не было, никаких новых лекарств, ничего нового, только её появление здесь. Они прождали у спален ещё час, быть может, два. За это время сделалось совсем темно: луна изменила положение и перестала заглядывать в окна. Поняв, что сегодня, вероятно, они уже не станут свидетелями лунатизма, Мария предприняла попытку убедить князя отправиться в постель. Она пообещала, что пробудет на страже до подъёма и не покинет поста до тех пор, пока он не вернётся для планового обхода. И то ли он в самом деле доверился её слову, то ли настолько измотался, что не стал возражать.

– Ты тоже ступай, Дарья, – сказала графиня немного погодя. – Если бы кого-то одолел сонный приступ, он бы уже покинул кровать. Согласна?

– А что, если… – она вдруг обернулась через плечо, выискивая, нет ли поблизости непрошеных ушей, – призрак объявится?

Мария приобняла её за предплечья и развернула к себе спиной.

– В таком случае тебе точно следует быть подальше.

Призраки непредсказуемы, в этом графине посчастливилось убедиться не раз.

Она мягко подтолкнула классную даму в сторону учительских спален, заверив, что справится со всем сама.

* * *

Отяжелевшая голова устремилась вперёд, и Ельская вздрогнула. Мария крепко зажмурилась и распахнула глаза. Её чуть не сморил сон.

Дабы сбросить с плеч сонливую монотонность дозора, она слегка оттолкнулась от стены, с которой едва ли не срослась, и двинулась в конец коридора.

– Дойду, а затем обратно, – проговорила она себе под нос.

Раз, два, три… Это была её четвёртая проходка туда-сюда.

Мария чувствовала, что уже и это утомляло, а не бодрило. Она замерла напротив одной из комнат, несильно ущипнула себя за щёку, за другую и уже собиралась ступать дальше, но сбоку раздалось шуршание. Негромкое и в то же время достаточно резкое, чтобы она услышала.

Краем глаза Мария заметила движение, а когда повернулась к звуку лицом, то в узкой полоске приоткрытой двери увидела две пары огромных испуганных глаз и слабые отблески свечного огарка.

Она почти мгновенно оказалась