Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс

Мария оборвала свои же ворчливые мысли и сосредоточилась на его словах.

– Разгадай, – раздалось с одного боку.

– Разгадай, – прозвучало слева.

– Разгадай! – высокий голос всколыхнул воздух сзади.

– Щёлк-щёлк-щёлк.

Настойчивость в дребезжащем голосе становилась всё злее. Призрак кружил вокруг неё. Обступал, ткал кокон, словно призванный обездвижить её, стиснуть, лишить воздуха. Это сбивало, и всё же Мария пыталась вникнуть в суть загадки.

«Чем больше меня, тем хуже ты видишь», – повторила она про себя.

Первое, что пришло в голову, – некая болячка. Однажды в детстве у Анюты выскочил чирей прямо на веке. Нарыв страшно болел, девочка не могла открыть глаз и всё время держала его закрытым до тех пор, пока нянюшкины отвары и заговоры не помогли чирью прорваться. Но какова вероятность, что подобная хворь появилась сразу на обоих глазах?

«Нет, здесь что-то иное».

– Мало времени осталось, щёлк-щёлк-щёлк.

Кожу Марии стало пощипывать от холода. Силы духа крепли.

– Хуже видишь, щёлк-щёлк-щёлк. Хуже видишь.

– Хуже? – возмутилась графиня. – Да я ведь совсем тебя не вижу. Ты погасил свечу. Темно, как в гробу.

От пронзившей и столь простой разгадки её губы распахнулись в немом восклицании.

– Темнота! Ты темнота! – спешно произнесла Мария.

Тишина, поглощавшая все естественные шумы, кроме голоса призрака, треснула, а ход часовых стрелок, вой собак где-то на улице и перешагивание каблуков оглушительно разнеслись по конторе, словно звон стеклянных осколков, рассыпавшихся на металлической поверхности.

Мария покачнулась, но всё же смогла сохранить равновесие. Она сомкнула веки на крошечное мгновение, но когда распахнула их – свеча невозмутимо горела в её руке, в коридоре вновь сделалось тепло, и перед взором графини был не дух, без передышки щёлкающий языком, а обеспокоенное круглое личико Катерины Вишневской.

– Всё хорошо? – Княжна неуверенно шагнула к ней навстречу.

Поморщившись от пульсации в висках, Мария коротко кивнула. В голове ещё царила лёгкая дымка.

– Я звала вас, но безуспешно. Вы будто не замечали меня. Стояли не шелохнувшись.

– Иногда со мной это случается, – хрипло и очень тихо призналась графиня. Говорить громче попросту не получалось.

– Но что, что с вами случается?

– Не время и не место, но если вы захотите вернуться к этой теме, то я обязательно расскажу вам, – пообещала Мария. – А сейчас давайте-ка осмотрим часы. Кажется, остались только эти три.

* * *

– Вот как всё было. – Катерина развела руками в стороны. – Мы всего-навсего пытались найти на циферблате монограмму. И именно за сим нас и застала жена нотариуса.

– Выходит, вы не успели?

– Лучше спроси, для чего им вообще это сдалось, – деловито сказал князь Ранцов, стоило Григорию только-только закончить говорить.

– Разумеется, нам всё удалось. И да, – княжна обратила взор на Власа, – от этого замысла, невзирая на твоё явное предубеждение, толку получилось много. Мария Фёдоровна, объясните же им наконец.

Когда настал её черёд вступить в беседу, графиня Ельская была готова. Она долго и скрупулёзно обдумывала все детали, чтобы собрать если и не готовый механизм, то хотя бы его каркас.

Итак, что же они имели? У троих погибших людей были разные жизни, разный достаток, разное положение в обществе, и единственное общее, что у них было, – это рок, связавший их судьбы одинаковой причиной смерти. Затем появились часы.

Сперва Марии казалось, что её внимание коснулось этого предмета лишь оттого, что накануне она получила послание: конверт со ржавой, искусно выполненной стрелкой. Те часы, за которые зацепился её взор на местах убийства, хоть и отличались друг от друга по размерам, были в идеальном состоянии. Как и присланная стрелка, они напоминали скорее произведение искусства, чем прибор, по которому просто сверяли время.

– У каждого обнаружились часы, которые вышли из строя. И время, и монограммы совпадают, – тараторила Катерина. – Это что-то да значит. Правда, совершенно не возьму в толк: зачем виновному так подставляться?

Григорий озадаченно огладил острый подбородок. В монограмме прятались инициалы. Мастера всегда пытались создать из этого нечто запутанное, интересное, ведь как только монограмма разгадана, она должна запоминаться.

– Возможно, таким образом он или она хотят заявить о себе, – произнёс Одоевский после некоторого раздумья. – Подобные случаи уже бывали в нашей практике.

Барон поместил часы актрисы во внутренний карман.

– На этом заканчивайте. Не продолжайте расследование. Не потому, что вы не можете. – Предвосхищая реакцию Катерины, Григорий старался говорить как можно искреннее и убедительнее. – А потому, что я вас прошу об этом.

– Мы не вправе отступить на полпути! – Вишневская вспыхнула, в голосе зазвучали стальные нотки. – А если будет четвёртая жертва? Пятая? Сможешь ли ты спать спокойно, господин судебный следователь?

Григорий поморщился, но ответил сдержанно, взвешивая каждое слово:

– Если ваши домыслы подтвердятся и это необыкновенное совпадение, то мы имеем дело с опасным человеком. Он уже совершил многое и готов пойти на большее. Не испытывайте судьбу. Пусть лучше это проверит кто-то более опытный.

– Ты ведь очень опытный, Гриша. И умный. И добрый!

– Не подлизывайся, – проворчал барон.

– Так ты возьмёшься? Возьмёшься же? – Она смотрела на него с такой наивной надеждой, что даже самые строгие мужчины на портретах не выдержали бы и смягчили свои нарисованные черты.

– Возьмётся, – ответил за него князь. – Должен же у него появиться веский резон отпустить вас после содеянного.

Катерина подмигнула Марии и стремительно бросилась обнимать следователя, который окончательно растаял под лучами её обаяния.

– Плутовка, – прошептал князь, глядя на них.

Графиня его услышала, а ещё распознала нежность на лице Ранцова. Он очень дорожил этими двумя. И кажется, Мария начинала разделять его чувства.

– Вас тревожит наша безопасность, но кто позаботится о вашей? – мягко, с едва ощутимым укором произнесла она.

– Мы готовы рисковать десятки раз, чтобы вам не приходилось. – Князь поднялся с кресла, подхватил с собой жилет и, перекинув его через локоть, многозначительно добавил: – Идёмте. Я собираюсь убедиться, что каждую из вас ждёт спокойная ночь.

* * *

«Не только слова обладают великой силой, но порой и их отсутствие». – Именно над этим удивительным открытием размышляла графиня Ельская, деля карету с Власом Михайловичем. Молчание с ним каждый раз ощущалось по-разному. Иногда это было похоже на удар грома после вспышки молнии: ты знаешь, что грохот последует, однако он всё равно может напугать. Но сейчас князь будто бы впервые позволил себе полностью расслабиться в её присутствии. От него веяло покоем, и оттого молчать с ним было уютно.

– Вы в самом деле не собираетесь и дальше забираться в чужие дома?

Мария не сдержала полуулыбки. Перед тем как расстаться с Катериной, она убедила её позволить князю и барону самим разобраться с монограммой