Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин
– Хитро, – подметил Дмитрий. Разговор начал ему нравиться, как и соседка, которая сначала показалась простоватой и ограниченной. А вот смотри-ка – обнаружила неплохой житейский ум и наблюдательность. – Вы что же, за всеми так присматриваете, Лидия Андреевна?
– Немного, – улыбнулась она и чуть наклонилась вперед. – Люблю, знаете ли, придумывать биографии людям, которых вижу вокруг, и представлять, что с ними случится. Вот возьмем, к примеру, семью, которая сидит напротив… – и она скосила глаза на соседей, которые сидели через проход, чуть по диагонали.
– А что с ними? – Митя тоже незаметно скосил взгляд, отпивая из стакана в латунном подстаканнике.
– Муж, полагаю, инженер – скорее всего, дорожный. Не могу разобрать отсюда кокарду на фуражке…
– Там молот и колесо, это инженерное ведомство путей сообщения и шоссейных дорог.
– Значит, угадала. С виду все благопристойно, но эти двое на самом деле тихо ругаются всю дорогу. На женщине слишком дорогая шаль – полагаю, отчаянная попытка мужа примириться. Она его ненавидит.
– Подарок или мужа?
– Обоих. Но развод для нее неприемлем, она мучительно ищет другое решение. А их ребенок, кстати, сильно напуган и ни разу даже не посмотрел на мою корзину.
– Может, он просто не любит сладкое?
Лидия Андреевна уставилась на Митю с легким упреком:
– Все любят. Но не всем оно всегда достается, – вздохнула она и вытащила из корзины рогалик с повидлом.
В этот момент поезд вдруг дернулся – да так, что из пузатой чашки попутчицы выплеснулся чай, заливая «Биржевые ведомости». Желтые плафоны на потолке моргнули раз, второй… В дальнем конце вагона кто-то сдавленно вскрикнул. В другой стороне с полки на пол свалилось что-то увесистое. Проводник Григорий Фомич, идущий по проходу с чайником, запнулся и схватился за спинку ближайшей скамьи. Дородный купец, дремавший на этой скамье, покачнулся, уткнулся лицом в мешок, лежащий на столе, и продолжил спать.
– Все в порядке, не волнуйтесь, – проводник вернул равновесие, – просто небольшое препятствие на путях. Кому еще чаю?
И ушел в дальний конец вагона.
– Так о чем мы? – спохватилась Лидия Андреевна, проводив его долгим взглядом.
– О пассажирах поезда.
– Точно. Например, за вашей спиной… не оборачивайтесь, Дмитрий… едет очень суровая и подозрительная дама.
– Учительница?
– Скорее, сотрудница канцелярии. Не пила, не ела и почти не отлучалась с момента отправления. Перед ней на столе лишь папка с бумагами, и дама не спускает с нее глаз. Как полагаете, что там?
– Компромат, – предположил Митя. – На какого-нибудь влиятельного человека, от которого она сбежала.
– А вы хороши, – кивнула соседка. – Юридический… В сыщики не думали пойти после окончания учебы?
Самарин едва заметно улыбнулся и неопределенно пожал плечами.
– Ладно, – продолжила она. – Теперь сосед за моей спиной.
– Старик?
– Какой же он старик? Ему лет шестьдесят всего. И он военный. Вы разбираетесь во всех этих армейских знаках отличия?
– Немного, – прищурился Митя. – Зеленые погоны с одной большой золотой звездой. Штабс-капитан, пехота.
– Полагаю, ветеран. Их сейчас много, война ведь совсем недавно закончилась. Он с тростью, значит, был ранен. И все же странно, что мужчина в таком возрасте служил в столь невысоком чине.
– Его могли призвать незадолго до окончания.
– Нет, тут что-то другое… Какая-нибудь постыдная или скандальная история. Взгляд у него такой жесткий… Как будто со скрытой обидой или затаенной местью.
Митя посмотрел на бесстрастное лицо попутчика, который сидел с прямой спиной, положив руку на бронзовую рукоять трости в виде эфеса шпаги, и неотрывно смотрел в окно. И вдруг ответил серьезным тоном:
– Думаю, Лидия Андреевна, это просто взгляд человека, который был на войне.
Она нахмурилась, потом вскинула брови «домиком», поставила чашку на блюдце:
– Пожалуй, мое последнее замечание было несколько… неделикатным.
– Нет, что вы. Просто… мне это знакомо, вот и все.
– Хорошо, – махнула рукой соседка. – Перейдем к другим попутчикам. Слева, чуть дальше, два очень интересных субъекта. Прежде всего, старушка с вязаньем.
– Ну не будете же вы подозревать в чем-то безобидную пожилую женщину?
– Отчего нет? Например, она бывшая гувернантка в хорошем доме, где случилось что-то страшное. И она знает секрет.
– Возможно. А молодой человек в смокинге?
– Сомнительный выбор костюма для пригородного поезда, не находите?
– Может быть, он торопился?
– Вот именно! Ставлю этот рогалик, что он сбежал посреди торжественного приема, в чем был! В лакированных ботинках и белых перчатках. И ставлю калач с маком, что у него были серьезные причины для такой спешки.
– Например, отвергла барышня?
– Слишком очевидно. Я бы скорее представила его беглым проигравшимся маклером или карточным шулером. Так более интригующе, как по мне.
– А вы любите истории с криминальной тайной, да?
– Обожаю детективы. Если считать всех пассажиров законопослушными, то это слишком скучно. А так за каждым появляется увлекательный сюжет. Ну и кроме того, мы все находимся в ограниченном закрытом пространстве. И если бы здесь действительно произошло преступление – было бы неплохо знать заранее, кто из пассажиров на что способен и какие несет в себе секреты.
– Пожалуй, в этом есть резон. Что ж, кого мы еще с вами не рассмотрели? Спящего купца?
– Абсолютно неинтересный персонаж, – скривилась Лидия Андреевна. – Первый час пил чай, потом водку, теперь спит. Нет, за ним я не вижу никакой истории. Но из него бы получился неплохой мертвец. Если уж предполагать преступление в замкнутом пространстве.
Митя покосился на «труп», который так и спал, опустив голову на свой мешок. И в этот момент поезд снова дернулся – на этот раз сильнее, как-то мелко задрожал и встал окончательно. Плафоны снова моргнули.
– Для Сергиева Посада рановато, – заметил Митя, посмотрев в окно, за которым не было ни одного огонька.
– Верно, – кивнула соседка. – Мы где-то посередине. Может, снова затор на путях?
Пассажиры поезда негромко переговаривались. За окнами продолжала бушевать метель. Проводник Григорий Фомич, который мог бы объяснить внезапную стоянку, не показывался. Двери оставались запертыми. Никаких звуков, кроме завывания ветра, снаружи не доносилось.
Митя выждал минуту, вторую, третью… Потом поднялся.
– Знаете, я, пожалуй, найду проводника или пройдусь до кабины машиниста и выясню, в чем дело.
– О, Дмитрий, это так мило с вашей стороны. Будьте любезны, – Лидия Андреевна улыбнулась. – Не хотелось бы опоздать к празднику.
Пассажирский вагон, как помнил Митя, был всего один: прицепленный сразу после паровоза. За ним шел багажный, с чемоданами и почтой, а дальше лишь грузовые. Дмитрий прошел в начало вагона, постучал в закрытую дверь купе
