Бельфонтен и тайна Нила - Гастон Д'Эрелль
Жюльен усмехнулся. Женщина, которая знала цену словам.
Он закрыл ящик. Подошёл к кровати. Поднял подушку – там, где лежала записка, теперь была пустота. Он провёл рукой по матрасу. Ничего. Только… запах. Очень слабый. Не духов. Не вина. Чего-то… травянистого. Лаванды? Или… опиума?
Он нахмурился. Опиум? Здесь?
Он открыл шкаф. Платья. Шляпы. Перчатки. Всё аккуратно. Всё на своих местах. Только… одна вещь выбивалась из порядка. На полке – маленькая шкатулка. Деревянная. Инкрустированная. Заперта. Но… ключ торчал в замке. Как будто его забыли вынуть.
Жюльен открыл шкатулку.
Внутри – пачка долларов. Бриллиантовая брошь. И… письмо. Без конверта. Без подписи. Только одна фраза, написанная крупными, чуть дрожащими буквами:
«Если ты это читаешь – я уже мертва. Не ищи убийцу. Ищи того, кто знал, что я знаю.»
Жюльен медленно сложил письмо. Положил обратно. Закрыл шкатулку.
– Умная женщина, – прошептал он. – Очень умная.
В 12:00 он сидел в холле, с чашкой кофе и блокнотом, на котором аккуратно вывел:
Детали: – Сломанная ручка – в руке графини.– Царапина на дне – как от иглы.– Свежий порез на руке Антуана – как будто от того же пера.– Отпечаток алой помады – на подоконнике в номере графини.– Свежий скол на ногте графини – как будто царапала кого-то.– На лодыжке – след от браслета. Пропал.– В шкатулке – письмо: «Ищи того, кто знал, что я знаю».
Он закрыл блокнот. Посмотрел на Нил.
– Ты хочешь, чтобы я думал, что это он, – прошептал он. – Но ты ошибаешься. Потому что я… не думаю. Я вижу.
В 14:00 он постучал в номер Лейлы.
Она открыла дверь в платье цвета заката, с глазами, как у кошки, и губами, как у опасной женщины. В руках – бокал вина. Взгляд – как у танцовщицы, которая знает: её тело – оружие, а взгляд – приговор.
– Месье Бельфонтен, – сказала она. – Вы решили проверить, не прячу ли я труп в шкафу?
– Я решил проверить, не прячете ли вы… правду, – ответил он, входя.
Номер – роскошный. С зеркалами, с коврами, с духами, которые пахли как дорогой грех. На столе – пластинки. На кровати – шёлковая накидка. На туалетном столике – помада. Алого цвета. Та самая.
– Можно? – спросил Жюльен, подходя к столику.
– Конечно. Только не ломайте. Она дорогая.
Он взял помаду. Осмотрел. Капсула – целая. Никаких царапин. Никаких следов иглы. Только… оттенок. Тот самый алый. Как на зеркале в номере графини.
– Вы писали это? – спросил он, показывая фото зеркала.
– Нет. Я уже говорила. Это… не мой оттенок. Моя – темнее. Эта – слишком яркая. Как будто… подделка.
– А если это – намеренно?
Она замерла.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что убийца – умный. Он знает: если оставить надпись с ошибкой – подозрение ляжет на того, кто должен был бы написать правильно. То есть – на вас. Или… на доктора.
– Вы думаете, это я?
– Я думаю, что вы – одна из двух, кто мог написать это. И у вас есть мотив. Очень сильный.
– Я не убивала её, – тихо сказала Лейла. – Да, я хотела. Каждый день. Но… я не сделала этого. Потому что знала: если она умрёт – все подумают, что это я. А я… не хочу в тюрьму. Я хочу… танцевать.
– Тогда почему вы написали в книге: «Пусть умрёт та, кто разрушила мою жизнь»?
Она замолчала. Потом – посмотрела на него.
– Потому что… я надеялась, что она сама умрёт. От болезни. От старости. От… совести. Я не хотела… убивать.
– А вчера? Вы были у неё?
– Да. Я убирала номер. Потом – ушла. Потом… вернулась. Забыла перчатки. Увидела… её. И его. Месье Дюбуа. Он стоял над ней. Плакал.
– Вы видели, как он её убил?
– Нет. Я ушла. Я испугалась.
– Почему не сказали сразу?
– Потому что… хотела, чтобы его повесили. За неё. За меня. За всё.
– А теперь?
– Теперь… я думаю, он не убивал. Убийцы… не плачут.
Жюльен кивнул. Достал блокнот. Написал:
Лейла – мотив: месть, разбитая мечта. Но… не убивала. Подозрение – снижено.
– Спасибо, – сказал он. – Иди. И… больше никому не говори.
Она кивнула. Вышла.
Жюльен остался один. Долго сидел. Думал.
Потом – достал блокнот. Написал:
Итог: – Все – лгут.– Все – скрывают.– Все – боятся.– Все – могли убить.– Но только один – сделал это.– И он… оставил след.– Амулет.– Сломанная ручка.– Алая помада.– Шприц.– Квитанция.– Дневник.– Письмо.– Всё – детали.– А когда все лгут – правда прячется в деталях.
Глава 8. Игра в нарды
Вечер в Каире опускался не как закат – как занавес в театре после трагедии. Воздух был тёплым, но с лёгкой дрожью – как будто пустыня знала, что на корабле ещё не всё кончено. Музыка из холла лилась тише, чем обычно, будто оркестр тоже чувствовал напряжение. Люди собирались группами, но разговоры вели шёпотом. Смех звучал реже. Взгляды – чаще.
Жюльен Бельфонтен не спешил. Он знал: в таких делах – спешка убивает. А терпение… раскрывает. Особенно когда убийца – умный. Очень умный. И оставил след. Не один. А целую историю.
Он сидел в холле, в углу, за столиком с бокалом абсента и блокнотом, на котором аккуратно вывел:
Подозреваемые:
Арман де Вилье – мотив: развод, деньги, страх разоблачения. Соврал про пиджак.Лейла – мотив: месть, разбитая мечта. Не писала надпись. Подозрение снижено.Доктор Харгривз – мотив: контрабанда, шантаж. Соврал про статую, опиум.Антуан Морель – мотив: месть, унижение. Соврал про ручку, рукопись.
Он закрыл блокнот. Посмотрел на Нил.
– Ты где-то здесь, убийца, – прошептал он. – И я… тебя найду.
В 20:00 в холле начали собираться гости. Кто-то – на танцы. Кто-то – на ужин. Кто-то – просто убить время. Жюльен остался на месте. Он не пил. Не танцевал. Не убивал время. Он… наблюдал.
Он видел, как вошла Лейла – в платье цвета заката, с глазами, как у кошки, и губами, как у опасной женщины. Она села за столик у окна. Огляделась. Увидела Жюльена. Улыбнулась. Подняла бокал. Как будто за здравие.
Он не ответил. Просто смотрел. Пил абсент. Считал секунды.
Через десять минут к ней подошёл доктор Харгривз – с книгой под мышкой, с улыбкой, с кофе в руке (хотя в холле подавали только алкоголь).
– А, мадам Лейла! –
