Бельфонтен и тайна Нила - Гастон Д'Эрелль
– А вчера? Что вы делали вчера вечером?
– После ужина я пошла в свой номер. Слушала музыку. Потом – легла спать.
– Одна?
– Да. Одна.
– Кто может подтвердить?
– Никто. Я была одна.
– А где вы были между 22:30 и 23:00?
– В номере. Спала.
– Вы спите с помадой?
Она нахмурилась.
– Что?
– На зеркале в номере графини – надпись. Алого цвета. Не её. У неё была тёмно-красная. У вас – алого. Я видел вас за ужином. Та же помада.
Лейла побледнела.
– Это… не доказательство.
– Нет. Но это – деталь. А когда все лгут – правда прячется в деталях.
Она встала. Поправила полотенце.
– Я не убивала её, месье Бельфонтен. Да, я хотела бы. Да, я рада, что её нет. Но я не убийца. Я – артистка. Я умею… притворяться. Но не убивать.
– Тогда почему вы соврали про помаду?
Она не ответила. Развернулась. Вышла. Не хлопнув дверью. Ещё хуже – тихо. Как будто знала: шум – это эмоции. А эмоции – это слабость.
Жюльен посмотрел ей вслед. Достал блокнот. Написал:
Лейла – мотив: месть, разбитая мечта. Соврала про помаду, шприц, фото. Подозрение – максимальное.
Следующим в хаммам вошёл Арман де Вилье.
Он выглядел, как всегда – элегантно. В полотенце, с сигарой в зубах (несмотря на пар), с глазами, красными от виски.
Он сел за барную стойку (да, в хаммаме была стойка – для самых отчаянных). Заказал виски. Выпил залпом. Потом – ещё. Потом – обернулся. Увидел Жюльена. Усмехнулся.
– Ну что, месье следователь? Нашли убийцу?
– Почти, – спокойно ответил Жюльен.
Арман засмеялся.
– Вы врёте. Вы ничего не нашли. Потому что убийцы… нет. Это несчастный случай. Она перепутала бокалы.
– Опиум не попадает в бокал случайно.
Арман замолчал. Затянулся сигарой.
– Что вы хотите?
– Расскажите о ней. О графине. Какой она была?
– Красивой. Умной. Опасной. – Он усмехнулся. – Она умела добиваться своего. Даже если это значило… сломать кого-то.
– Вы? – спросил Жюльен.
– Я – особенно. – Арман посмотрел в окно. – Я женился на ней ради денег. Она – ради титула. Мы оба знали правила. Но потом… она захотела новых. Сказала, что подаёт на развод. Через неделю. В Париже.
– Почему в Париже?
– Потому что там… у неё был человек. Не любовник. Партнёр. По бизнесу. Они собирались открыть галерею. Или казино. Я не знаю. Она не рассказывала. Она просто сказала: «Ты мне больше не нужен».
– Вы были в ярости?
– Я? – Арман рассмеялся. – Нет. Я был… облегчён. Я уже нашёл себе другую. Моложе. Красивее. И… не такая ядовитая.
– Когда вы видели её в последний раз?
– На ужине. Она произнесла тот… странный тост. Потом ушла. Я пошёл курить. Потом – в свой номер. Один. Спать.
– Кто может это подтвердить?
– Никто. Я был один.
– А где вы были между 22:30 и 23:00?
– В номере. Сплю.
– Вы спите в костюме?
Арман замер.
– Что?
– На вашем пиджаке – след вина. Свежий. Как будто вы… пролили его на себя. Или кто-то пролил на вас.
Арман посмотрел на пиджак. Побледнел.
– Это… это было вчера за ужином. Я… неаккуратно наливал.
– За ужином пили белое. А на вашем пиджаке – красное. Как в номере вашей жены.
Арман встал.
– Вы что, обвиняете меня?
– Я задаю вопросы. Ответы – ваши.
– Я не убивал её! – почти крикнул он. – Да, я хотел развода. Да, я был рад, что она уходит. Но я не убийца!
– Тогда почему вы соврали про пиджак?
Арман не ответил. Развернулся. Вышел. Хлопнув дверью.
Жюльен посмотрел ему вслед. Улыбнулся.
Первый. Соврал. Испугался. Значит – что-то скрывает.
Последним в хаммам вошёл доктор Харгривз.
Он выглядел, как всегда – весело. С книгой под мышкой, с улыбкой, с кофе в руке (хотя в хаммаме подавали только воду и виски).
– А, месье Бельфонтен! – воскликнул он, пожимая руку. – Я слышал, вы – великий сыщик! Как Пуаро! Только француз!
– Я не сыщик, – улыбнулся Жюльен. – Я просто задаю вопросы.
– А, вопросы! Я люблю вопросы! Особенно – когда на них есть ответы!
– Отлично. Ответьте: где вы были вчера вечером между 22:30 и 23:00?
– Ах! – доктор хлопнул себя по лбу. – Я был… в баре! С мадам Леруа! Мы обсуждали… древние гробницы! У неё есть коллекция! Очень редкая!
– Мадам Леруа подтвердит?
– Конечно! Спросите её!
– Хорошо. А вы знаете древний египетский?
– Я? – доктор засмеялся. – Я англичанин! Но я знаю иероглифы лучше, чем французский!
– Тогда объясните мне: что значит «Месть фараона»?
Доктор взял амулет. Внимательно посмотрел. Нахмурился.
– Это… не просто фраза. Это – проклятие. Очень древнее. Говорят, оно настигает того, кто крадёт из гробницы. Особенно – если это… статуя.
– А если это – шифр?
Доктор замер.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что убийца – умный. Он знает: если оставить амулет с проклятием – подозрение ляжет на того, кто должен был бы его оставить. То есть – на вас.
Доктор побледнел.
– Вы… думаете, это я?
– Я думаю, что вы – единственный, кто мог написать это. И единственный, кто захотел бы сбить следствие. Потому что у вас есть мотив. И возможность. И… опиум.
– Я не убивал её! – крикнул доктор. – Да, я ненавидел её! Да, я боялся! Но я не убийца!
– Тогда почему вы соврали про опиум? Про алиби? Про артефакты?
– Потому что… я не хотел скандала! Я не хотел тюрьмы! Я… хотел сохранить репутацию!
– А убийство – не портит репутацию?
Доктор не ответил. Просто сел. Смотрел в пол.
Жюльен подошёл к столу. Открыл ящик. Там – бумаги. Квитанции. Одна – на опиум. Дата – 21 июня. Подпись – его.
– Вы купили опиум за два дня до приезда. Зачем?
– Для экспериментов!
– Каких?
– Я… изучаю древние яды! Я пишу книгу!
– Покажите рукопись.
– Она… в Лондоне.
– Тогда покажите записи.
– Я… потерял.
Жюльен кивнул. Подошёл к чемодану. Достал статуэтку. Перевернул. На дне – музейный номер.
– Это – кража.
– Нет! Это… копия!
– Тогда почему на ней – номер музея?
Доктор не ответил.
Жюльен закрыл чемодан. Написал в блокноте:
Доктор Харгривз – знает древний египетский. Соврал про опиум, алиби, артефакты. Подозрение – максимальное.
– Не покидайте отель, доктор. И… не трогайте вещи.
Он вышел. Оставив доктора одного. С кофе. С монетами. С… совестью.
Когда Жюльен вышел, было 22:45. Он прошёл в холл. Вдохнул прохладный воздух. Посмотрел на Нил.
Он знал: убийца – среди них. Один из четверых. Или… пятый. Кто-то, кого он ещё не видел.
Он достал блокнот. Написал:
Подозреваемые:
