Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут
Оказалось, Славик уже спешил ко мне. Через пять минут он ворвался в дом.
— Мамочки! Что только что было!
— Славик, ты похож на Мцыри, который вступил в битву с барсом. Где ты был?
— Я видел лисье привидение!
— Кого?
— Лисье. Привидение, — отчеканил Славик, постукивая зубами.
Я прыснула, несмотря на недавно пережитый страх:
— А с чего ты взял, что это была не обычная живая лиса?
Славик задумался:
— А и правда. А чего это я? Господи, это полнолуние меня доконает. Знаешь, в белом свете она была такая жуткая, а еще кралась… Я уже собрался в обморок. Повезло, что ее или его спугнул добрый прохожий человек.
— Какой еще прохожий? Что за добрый человек?
— Кто-то, посланный Богом, не иначе, бежал через дорогу, и она… оно… метнулось в лес.
— Ты рассмотрел, кто это был? Мужчина? Женщина? — схватила я его за рукав в сильнейшем волнении.
— Господи, да какая разница. Я смотрел на лисье привидение, зачем мне какой-то мужик.
— Все-таки мужик?
— Кажется. Да объясни, в чем дело-то… Кстати, там Дубровский просил, чтобы я тебя позвал. Говорит, у тебя телефон разряжен.
— Разрядился. Да и ни к чему нам пока видеться наедине, привлекать лишнее внимание. Здесь все друг за другом шпионят, а Тукач только спит и видит, как бы нас на чем-то подловить. Представь, если выяснится, что Дубровский беглый преступник, прикрывающийся чужим паспортом. И у нас с ним отношения? И вот уже стройная версия готова: мы семейным преступным кланом наняли Дубровского, чтобы разделаться с дочкой папиного конкурента на кресло зама губернатора. Тем более, я ему не верю. Кстати, где бабуля?
— Она осталась у твоих ночевать. А что со стеклом? — вдруг подскочил приятель, заметив наконец осколки.
Когда я рассказала Славику про то, как в меня кидались камнем, а потом тыкали пистолетом у леса, тот стал носиться по комнате туда-сюда. То хватался за нож, то грозил кому-то арбалетом и кулаком в разбитое окно. Пришлось унять его пыл, заметив, что дыру не худо бы заделать. Чем мы и занялись. Благо, за печью нашлись куски картона и ветошь.
— К возвращению хозяев надо как-то починить окно. И хорошо бы иметь в кармане шокер.
— Хорош тот удар шокером, что в кадык и неожиданно, иначе впустую, — махнул рукой Славик с видом «бывалого» пользователя.
В процессе работы мы обменивались версиями случившегося.
— Это мог быть кто угодно. Учитывая, что запись голоса была изменена, то даже женщина. Хотя, судя по ощущениям, сзади был мужчина. Руки, захват… Не знаю, на женщину не похоже. Разве что очень крупную…
— А эти засранцы малолетние не могли? Борька мелкий, а приятель его, акселерат этот, уже ростом почти с тебя. Тыкать могли чем угодно, а ты с перепугу нафантазировала пистолет.
— Не думаю. Меня схватили очень сильно. У подростка так бы не вышло. Да, возможно, это был не пистолет. Но в любом случае кто-то угрожает мне, потому что мы стараемся докопаться до правды.
— Кто, если не мы?
— Если не мы, то не мы…
Политические потрясения и главные арканы
В этот день нас оставили в покое, потому что Тукача и Чередничко срочно вызвали на работу. Поэтому мы неспешно завтракали у моих макаронами.
Третий отец раскладывал карты, поглядывая в окно. Бабуля попивала кофий, раздраженно на него фыркая:
— Был же нормальный человек. В психушке работал. И куда тебя понесло?
— Не говорите, бабуленок, — вздохнул Славик. — Но и его винить нельзя. Время такое дикое. Одно неловкое движение — и ты уже таролог, предсказывающий политические потрясения при помощи главных арканов.
Бабуля покивала и устремила свой взгляд на мамулю:
— Что это у тебя за чахоточные пятнышки на щечках?
— Это я подчеркнула скулы, мама!
— Это какие-то олдскулы, вы меня, конечно, простите-извините, — влез Славик, а бабуля довольно крякнула, ехидно поглядывая на мамулю. Та, покраснев от злости, выскочила в другую комнату.
Ба с утра явно чувствовала себя лучше, потому что, всласть потретировав мамулю, принялась за Славика. Он был выбран ею в качестве эксперта по любовной лирике, так как бабуле срочно нужно было дать отворот-поворот какому-то французскому ловеласу:
— Нечего ему меня ждать. Очевидно, что живой я не вернусь, пусть себе идет с Богом. Он моложе меня на пятнадцать лет, так что все равно рано или поздно… Но нужно что-то изящное, чтобы он навсегда запомнил меня и при этом чувствовал себя виноватым. Желательно настолько, чтобы погасить мой долг за квартиру.
— Бабушка, у тебя был жених?
— А что, я кажусь тебе совсем древней?
— Нет, не то чтобы.
— Вот и не вмешивайся, Дарина. Давай, Цицерон, дерзай! Что там сейчас может пронять мужское сердце?
— Вот вам уже восьмой десяток, а вы все туда же…
— Не восьмой десяток, а первая сотня!
— Ладно, бабуленок. Пишите ему! Так, сейчас, настроюсь на волну… Пишете?
— Да диктуй уже!
— Я похудела на кило, и все из-за тебя, ху…
— Славик! Отставить свои трагически-оптимистические стишата!
— Да, как-то грубовато, — скривилась бабуля. — Он может обидеться.
— Ну, тогда не знаю. Присмотритесь к своим ровесникам. Они не такие обидчивые. Хотя, может, дело просто в склерозе? Тут помню — тут не помню. Ты его пнем обозвал, а он через минуту забыл.
— Ровесники! — фыркнула бабуля. — Я терпеть не могу, когда какие-то дедуси и бабульки говорят: «А мы же ровесники». С какого перепугу? Они же выглядят на сто лет, а я — фея!
— Ох, пустынная кошка моей души, — вздохнул легкодумный Славик, — по моему опыту скажу, что с бывшими лучше не связываться. Исчезните тихо, красиво. Пусть о вас напоминают лишь черно-белые фото на письменном столе, где ноты недосказанных мелодий…
— Бабуля, не слушай Славика. Он вообще не мастер расставаться друзьями. Его последняя бывшая Рита, даже переехав в другой город, до сих пор шлет ему письма с угрозами.
Озадаченная бабуля махнула на нас рукой и засобиралась к фельдшеру. Кстати, мамуля удачно вспомнила, что и сама недавно состояла в организации «Зеленый глобус» и активно изучала травничество. Так что теперь они с Санычем активно обменивались опытом: под его руководством мамуля собралась варить сиропы и растирки, чтобы по окончании пребывания в Симановке забрать это добро с собой.
— Теперь
