Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут

— Пока о его отношениях с Соней мы знаем только со слов Тимура. Так ли мирно они расстались? Надо хорошенько расспросить Танечку, раз она утверждает, что Соня делилась с ней. Может, ты этим займешься?

— Я не против. Зайду к ней после обеда. А она ничего, правда? Конечно, не совсем мой тип, но… танцовщицы у меня еще не было. Кстати, ты заметила, как она классно двигалась тогда, на танцполе? Как думаешь, какой это стиль?

— Мне кажется, тогда Танечка просто напилась.

Гусь Абдурахманович

Вообще, этот день был медленный, туманный и тягучий, как медовая патока. И все мы поддались этой неспешности, немногословности. Даже обедали молча, когда к нам в дом, деликатно постучав, зашла задумчивая Танечка. Славик пробормотал «на ловца и зверь», галантно привстав, освободил ей удобное кресло.

— Садись, кушай с нами. Ты какая-то грустная.

— Да? Ну, может, немного…

— Не слушай ты этих своих одноклассников! Ничего ты не серая мышь!

— Да я не из-за этого…

— Что тогда? Переживаешь, что у тебя грудь первого размера? Так это ничего! Зато нога, наверное, размера сорокового, не меньше. Вон какие огромные сапожищи!

К счастью, Танечка была так погружена в свои мысли, что не прислушивалась к словесному поносу Славика. Наверное, тоже уже воспринимала его, как белый шум.

— Что-то случилось? — спросила я, перед этим смачно наступив на ногу Славика под столом.

— Что? А, нет… Слава Богу. Мне кажется, и так уже столько всего произошло. Я тут подумала, знаете, кажется…

— У тебя есть какие-то мысли по поводу преступлений?

— Наверное, это ерунда…

— Что ты, Таточка, говори! — ободрил ее Славик. — Любая мелочь, как говорится…Ты видела преступника? Какой он? Рубильник во все лицо?

— Какой еще рубильник?

— Ну нос? Рубильник в виде паяльника?

— Если бы я видела преступника, вряд ли сейчас сидела бы здесь… Нет, тут другое. Сначала Соня, потом Тимур, Элла. Мне кажется, в этой деревне нас подстерегает еще горшая беда. В общем, с этой поездкой явно что-то не так…

— Конечно, не так, раз у нас труп и еще черт знает что… — скривился Славик.

— Я не в этом смысле. Точнее, не только в этом. Саша Иванов кажется мне каким-то… другим. Вот.

Выпалив это, Танечка уставилась на меня, а я едва сдержала сдавленное хмыканье.

— Другим? В каком смысле?

— Так это у Саши рубильник? — озадачился Славик.

— Ну я его не узнаю. Вчера за столом весь вечер за ним наблюдала. Конечно, вроде он. Но как-то не совсем. Прическа, лицо…

Я снова незаметно пнула Славика ногой под столом и попыталась ответить максимально незаинтересованно:

— Конечно, вы не виделись столько лет. Люди меняются, к тому же операция. Стеснялся человек своего шрама, вот и отпустил волосы. Впрочем, может, ты сама его спросишь?

— Ага, а если он убийца? Я уже никому тут не доверяю. Получается, нас четверо осталось: я, Васятка, Иванов и Артем. Еще Тимур, но он сам пострадавший, так что…

— Ну ребята же ничего странного не заметили? — кашлянула я, делая вид, что очень увлечена чашкой кофе.

— Думаете, спустя почти десять лет кто-то точно вспомнит, как он выглядел?

— Так-так, словом, ты решила, что Иванов — это не Иванов? — многозначительно поглядывая на меня, поинтересовался Славик.

Танечка быстро придвинулась к нам ближе и понизила голос:

— А вдруг Соня как раз узнала, что он не Иванов, за это он ее и…

— Если Иванов не Иванов, то какой смысл ему был устраивать эту поездку? Рисковать, что его раскроет какая-нибудь Соня, убивать…

— Не знаю. Тут я еще не придумала. Вдруг Соня была сопутствующей жертвой? А изначально его целью был кто-то другой? Я еще узнала, что у отца Артема были проблемы с конкурентами.

— Господи, где ты успела про такое узнать? — удивилась я.

— Хм… Только между нами… Тимур рассказал. Сегодня всплыло, что он в охранке работает, я с ним разговаривала. Оказалось, один его коллега как раз охранял отца Артема. На встречи там ездил, на переговоры. Вот и услышал, что там все неспокойно.

— Ну, если следовать твоей логике, тогда бы у нас на теплоходе был труп Артема, а не Сони. Извини, — пробормотала я, заметив, как Танечка побледнела.

— Нет, не то чтобы я желала Артему чего-то такого. Не подумайте! Просто из всех нас Артем самый перспективный в плане денег. Вот и лезет всякое в голову. Вы же понимаете, ни о чем другом, кроме смерти Сони, я думать теперь не могу. И подозревать своих, уж простите… Значит, кто-то со стороны.

В моей голове к этому времени все перемешалось, но я пыталась быть вежливой и следовать логике Танечки. Тем более, она казалась не такой уж нелогичной. Ведь староста была единственной, кто фактически раскусил Дубровского.

Славик почесал нос:

— Допустим… Ты предположила, что Иванов не Иванов, а какой-то… убийца. Но начал он не с Артема, у которого есть деньги, а с Сони.

— У Сони, кстати, тоже деньги есть, — напомнила я, хотя ощущала, что мы бродим в темноте, а разгадка где-то совсем в другом месте.

— Лично я боюсь его, — гнула свое Танечка.

— Ладно, но чтобы бросаться такими серьезными обвинениями, нужно что-то посущественнее предчувствий. Тебя смущает только прическа?

— Нет, еще кое-что. В общем, после травмы, ну, когда Иванов стал хромать, он и в школе стал очень замкнутым. И стал ходить так медленно, осторожно. Словно заторможенный. Помню, его мама приходила к классной, они шептались. Я как раз сидела, дописывала контрольную. И слышала, как мать Саши сказала, что у него проблемы с ногой и спортом заниматься он уже не сможет. Разумеется, исключать из класса его не стали…

— И что в этой истории такого особенного? Стресс прошел, хромота стала незаметна. Да и врачи в Англии, наверное, его восстановили.

— В то утро на теплоходе я наблюдала, как он поднимается по ступенькам, когда никто не видел. Он бежал! Даже перепрыгивал через ступеньки. Вообще вся его органика какая-то другая. Я же преподаю ритмику, я чувствую, как человек двигается.

— А почему никто кроме тебя этого не заметил?

— Вы сами говорили, что прошло много лет. Да и потом, разве вы не видите? Они все время навеселе, кто присматривается? А Васятка вообще слепой как крот. Кстати, он со мной пришел, но боится заходить. Говорит, вы его недолюбливаете.

Васятка, словно только и ждал этих слов, заглянул в дверь.

— Да, Танюша права. По правде