Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут
Свои соображения я передала Славику и бабуле в краткой, но логичной форме.
— Вот видишь, однояйцевый ты наш, не все так плохо, — припечатала бабуля. — Ты чего с этой Катькой расстался? Внимания ей, поди, не уделял?
— Вообще-то я лайкал все ее фото, — возмутился Славик. — Все! А это, согласитесь, в наше время немаловажный актив. Тем более она постоянно выкладывает свою уродливую собаку. Знаете, гранд-Маман, такие складчатые, похожие на свинью?
— Мопсы?
— Вот-вот, я из-за этой мопсы старался вообще лайкать непрогруженные серые квадраты. Удовольствием там и не пахло. А она: ничего не делаешь, ничего не делаешь…
— Ну, мопса — дело наживное. Может, она ее маме отдаст, — утешила я приятеля.
— А ведь правда. Катька… Катюшонок, котенок мой, — мечтательно причмокнул Славка и заявил, что ему срочно нужно позвонить.
— Вот ведь чудо в перьях.
— Зато не алкаш и не наркоман. Хотя, если честно, со стороны кажется, что все наоборот. — Бабуля, хихикая, устремилась за Славиком, расточая советы по обольщению Катьки.
Через пару минут бабуля прибежала с новостями: оказывается, никакой опухоли в яичке у Славика не было. Это все подстроила Катька, чтобы отомстить бывшему за невнимание. Сказать, что челюсть моя отвисла — не сказать ничего. Жестокие игры отдыхают…
С этими мыслями я вышла на крыльцо. Где-то сбоку Славик ругался с Катькой по телефону:
— Знаешь, кто ты после этого? Да ты, да ты… огурдыня, вот кто! Чего??? Какие у меня положительные качества? Во-первых, есть люди и похуже … Я вот принимал тебя такой, какая ты есть. Да, красота не твой конек. Скорее, твой ишачок. Ну чего ты сразу орешь? Что значит мы демпингуем? А кто запустил рекламу: мы на рынке № 2, поэтому стараемся для вас больше? Это ты на кого намекала? Мы, мол, не стараемся? Нет, ну ладно личные счеты, но яички — это святое! Как ты могла покуситься!
«Хоть у кого-то в личной жизни все бурлит».
Подумав так, я приобняла бабулю, возвращавшуюся из туалета с поэтическими строками на устах. Видимо, Славкина лавстори настроила ее на романтический лад, и она простирала руки в сторону леса:
— Дни поздней осени бранят обыкновенно… А Катька-то не промах! Все ждала, когда он ей позвонит, чтобы помириться. Вот и дождалась, ждуля.
Паялом не води, по сторонам гляди
Когда переговоры закончились, а Славик чуть остыл, мы решили не терять времени и отправились к Прасковье, чтобы расспросить ее внука. Меня, в частности, интересовало, не он ли напал на Эллу. А также было любопытно, не видел ли проказник чего в тот день, когда Тимура чуть не задавило машиной.
Калитка Прасковьи оказалась открыта, неподалеку бегала черная собачка с ошейником из старого ремня и поводком из халатного пояска. Мы вторглись в чужой двор, заваленный досками, накрытыми пленкой. Из приоткрытого окна неслось:
— Что ты паялом по сторонам водишь? Набуздырял — будь человеком! Вот скотиняка…
— Прасковья мужа воспитывает, — шепнул мне Славик. — Баба-гром. Точно, как Катька моя.
В этот момент дверь открылась, и на крыльцо выскочил вихрастый ребенок лет девяти. На ходу застегивая куртку и натягивая шапку, он устремился к калитке, но тут заметил нас справа от крыльца.
— Вам чего? — поинтересовался он и шмыгнул носом.
— Ты Боря?
— Ну…
— Что, ругаются? — кивнул Славик на приоткрытое окно, из которого продолжали доноситься проклятия и нецензурная брань.
— Ага, баба деда бьет, а у нее рука тяжелая, когда разозлится. Дед обещал цыплятник подбить, там доски сгнили, а сам напился. Лучше где-то переждать, пока она его метелит. Быстрей бы меня мамка забрала…
Я ухватила Борьку под локоть и повела к выходу со двора.
— Пошли прогуляемся. У меня шоколадка есть, хочешь? — Я извлекла из кармана удачно оказавшийся там батончик и угостила ребенка. Кстати, он совсем не был похож на отсталого. Нормальный шкодливый пацан.
Повеселев, Борька потопал за нами, вертя по сторонам головой.
— Друга высматриваешь? — поинтересовалась я, а тот отрицательно покачал головой.
— Он в это время уроки делает, его мамка не выпускает. Разве что самому зайти к ним. Уже темнеет, тем более не выпустит. Особенно после того, как Виталик куртку пропалил.
— Вы что, пожар хотели устроить? — буркнул Славик.
— Наоборот, потушить! Да мы и потушили, а то бы лес сгорел. А взрослые эти дураки. Они нам спасибо должны сказать, что всей деревней не погорели, а мамка Виталика веником секла. За куртку.
— Лес горел? Когда? — удивленно переспросила я.
— Так в то утро, как вы явились. Мы в партизан играли, искали места в лесу, где можно замаскироваться. Ну, там, землянку сделать или шалаш в кустах. Видим — дым идет, между деревьями. Мы подбежали, а там костер горит, кто-то распалил газетами. Стали озираться — мужик какой-то мелькнул. Я хотел его позвать, а Виталик сделал знак молчать. Тут я вспомнил, что в лесу всякие беглые зэки могут быть. И смолчал. А костер мы потушили.
— Чем? — заинтересовался Славик, а Борис покраснел и замялся. Чтобы его не смущать, я перевела тему:
— Значит, газеты… А как выглядел тот дяденька, ты не запомнил? Может, видел его раньше? Куртка, шапка? Рост какой?
— Не рассмотрел. Рост высокий, куртка черная. Вроде и штаны тоже темные. Кажется, не из наших. Может, из ваших? Только зачем ему костры в лесу? Знаете, вы, городские, что те дети малые, — с забавной интонацией протянул Борька. Я сразу поняла, что так о нас выражается его бабушка. Но дальше стало еще интереснее:
— Полено возьмете — голову прошибете, плечистый этот ваш машину чинить затеял — чуть не раздавило, как клопа. Костер и тот нормально запалить не смогли. Газета плохо горела, видать, так и бросил…
— Кстати, ты вчера в лес за грибами с Васяткой ходил?
— С пухлым таким, в смешной шапке?
— Ага.
— Да, он бродил по деревне с корзиной, не знал, в какую сторону идти. А мы с Виталиком в засаде сидели в дровянике. Я его проводил, а он мне пару сотен подкинул. Если честно, жалко его, сам бы точно потерялся, так бы и сгинул в лесу. Я
