Зверь - Кармен Мола
— Ишь какой шустрый. Что принесли, ему и покажем, а не тебе.
Маленькая дверца в глубине магазина вела во двор, через который можно было попасть на другой склад. Хранившиеся здесь вещи казались ценными; тут был даже огромный колокол, еще недавно украшавший колокольню одной из церквей. За столом сидел лысый сутулый старик в рубашке, которая когда-то была белой. Лусия сразу поняла, почему его прозвали Калекой: вместо левой руки из рукава торчал кожаный чехол, прикрывавший культю.
— Что там у тебя, Элой? Опять какой-нибудь мусор?
— Это ты платишь мне как за мусор, а вещь, между прочим, хорошая.
Орудуя правой рукой, Калека внимательно осмотрел часы на цепочке, которые ему протянул мальчик.
— Шесть реалов.
— Ты же знаешь, они стоят дороже.
Калека равнодушно вернул часы Элою:
— Вот и отнеси их туда, где платят больше.
— Ладно, шесть реалов.
— А у тебя что?
Лусия получила пятнадцать реалов за столовое серебро и канделябр из дома падре Игнасио. Золотой перстень, который остался у сестры, стоил бы, наверное, вдвое больше. Но жаловаться не приходилось: за пятнадцать реалов она могла купить лекарство для матери и еды на неделю.
Они вернулись на площадь Ленья.
— Я здесь каждое утро, колибри. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
— Почему ты называешь меня колибри? Ладно, не важно, мне пора.
— Как будешь выбираться из города?
— Под стеной у Толедских ворот есть туннель. А если его уже засыпали, можно проползти по сточной трубе, как контрабандисты.
— Будь осторожна, смотри в оба. Городские патрули строго следят за тем, чтобы никто из предместий сюда не пробрался.
Лусия беззаботно кивнула, давая понять: она отлично знает, как увернуться от патрулей. Но не успела она пройти и нескольких шагов, как снова услышала голос Элоя:
— Однажды я был посыльным у королевского министра и зашел в его особняк. Там во дворе была уйма диковинных птиц из Азии и Америки. В одной клетке сидела малюсенькая птичка, и головка у нее была красная как огонь. Горничная сказала, это колибри. Тебе бы она понравилась — она так быстро махала крыльями, что зависала в воздухе в одном месте, а потом раз — и оказывалась совсем в другом. Ее почти невозможно было разглядеть.
Лусия выслушала Элоя с любопытством. Только теперь она заметила в его голосе смущение.
Два часа спустя, выбравшись из города и подходя к месту, где еще вчера стоял их дом, Лусия продолжала думать о птице. Она представляла, как садится на корабль, чтобы переплыть океан, и попадает в джунгли, где живет это крошечное огненное создание. Птичка порхала вокруг изумительно красивого лилового цветка и собирала пыльцу, которую Лусия затем ссыпа́ла в пузырек, чтобы приготовить для матери целебный эликсир.
Она подняла глаза — их дом, как и другие дома Пеньюэласа, превратился в черное пепелище. Кругом обломки рухнувших зданий и все еще тлевшие костры — никто даже не пытался их погасить. Власти постарались сделать это место непригодным для жизни. Лусия ускорила шаг, стараясь побыстрее убраться отсюда. Она направлялась в поселок Малявки Рамона, цыгана, к которому это прозвище прилипло с детства; теперь Рамону было далеко за тридцать. Цыган торговал козлятиной и сыром собственного изготовления. Лусия купила у него по куску того и другого. Ей хотелось сварить матери суп из мяса, картошки и лука. Она пересекла овраг и вскарабкалась по каменистому откосу, покрытому пучками травы и изрезанному черными ртами пещер. Грязь подсохла, и до норы, ставшей их домом, теперь можно было добраться без труда.
Войдя, она поняла, что мать цепляется за жизнь из последних сил — словно хотела дождаться Лусию, чтобы не оставлять младшую дочь одну. Ее голова лежала на коленях у Клары, девочка тихо плакала и теребила волосы умирающей, крошила пальцами засохшие комья грязи. Побелевшие губы, голубоватый оттенок щек, отстраненный взгляд Кандиды — все предвещало ее скорую кончину. Но Лусия не желала сдаваться. Во взгляде Клары она прочла страх и отчаяние, поэтому сама постаралась держаться уверенно.
— Бери ведро и ступай к колонке за водой. А я разведу огонь.
— Но, Лусия, кажется, она умирает.
— Делай, что тебе говорят.
Она была уверена, что Кларе нужен глоток свежего воздуха и возможность размять ноги, но главное — ей было необходимо заняться делом, отвлечься от боли, в которую она погрузилась. Сама Лусия принялась собирать ветки, листву, шишки и камни, чтобы соорудить очаг. Когда сестра вернулась, припадая под тяжестью ведра на одну ногу, Лусия налила в горшок воды, поставила на огонь, бросила в него луковицу, две картофелины и кусок мяса. По пещере поплыл густой аромат — запах рагу, которое Кандида столько раз им готовила.
— Я думаю, мама умерла. — Клара прижала ухо к груди матери, потрогала ее щеки, коснулась губ, чтобы уловить дыхание, а потом взяла ее руки в свои.
— Запах еды оживит ее. Вот увидишь.
Лусия помешала рагу, втянула носом аромат. Поднимавшийся от горшка пар словно растопил ее сердце, и по щекам побежали два ручейка. Она смахнула их тыльной стороной ладони. Нельзя, чтобы сестра видела ее слезы, нужно быть сильной. Но Клара и не могла ее видеть: она лежала съежившись, положив голову на плечо матери, вжавшись в нее, — прощалась.
— Говорят, запах вкусной еды помогает умершим вознестись на небо. — Лусия справилась со слезами, и ее голос прозвучал твердо.
— Кто говорит?
— Малявка Рамон.
— Он-то откуда знает?
— Он знает. Цыгане много знают про смерть. Душа не выходит из тела, если вокруг воняет какой-нибудь дрянью или крысами. А если запах хороший, то выходит.
Клара несколько секунд молчала; слышно было только, как трещит огонь и булькает бульон. Девочка словно обдумывала услышанное. Наконец она села и взглянула на сестру сквозь дрожащую пелену пара. Ей показалось, что в глазах Лусии она заметила влажный блеск.
— Тогда давай подвинем ее поближе к очагу.
Подняв тело матери под мышки, они подтянули его ближе к еде, усадили ее, как тряпичную куклу, поддерживая с обеих сторон. Лусия приподняла ей голову, чтобы вкусный аромат быстрее достигал ноздрей. Украдкой она следила за выражением лица сестры.
— Лусия, а куда девается душа, когда выходит из тела?
— Летит на небо и превращается в птицу. Вот и мама превратится в яркую птицу, крошечную, но такую красивую, что все, кто увидит ее полет, повалятся наземь от изумления. Она всегда будет летать над нами, но мы не сможем ее увидеть, потому что нас будет слепить солнце. Но она будет тут. Будет порхать на своих маленьких крылышках.
Клара улыбнулась и выглянула из пещеры, чтобы посмотреть на небо, на узоры облаков, к которым возносились запах рагу и душа Кандиды, готовая превратиться в яркую птичку. Лусия знала, что ей удалось немного унять боль Клары, но также она знала, что завтра наступит новый день. Горе со временем утихнет, но не голод. Пятнадцать реалов уйдут на оплату клочка песчаной почвы на Сан-Николас, ближайшем к Пеньюэласу кладбище. А на что они будут жить потом?
7
____
Когда-то давно фантасмагорией называли искусство вступать в контакт с мертвецами. Постепенно этим словом стали называть страшные зрелища с использованием волшебного фонаря. На театральный задник проецировались жуткие изображения скелетов, демонов и привидений. Но настоящий расцвет жанра фантасмагории наступил, когда подобные представления стали достаточно интригующими и романтичными, чтобы прийтись по вкусу дамам. Фантасмагорические представления стали популярны в Мадриде в эпоху французского господства; чтобы посмотреть на призрачные картины, зрители собирались в театрах на улицах Виктория и Фуэнкарраль. Однако представления давали в темноте, это вызвало недовольство Церкви, и они прекратились. После того как Трибунал инквизиции был упразднен, мадридцы почувствовали себя свободнее и фантасмагории успешно возобновились на улице Кабальеро-де-Грасиа. Возможно, теперь
