Зверь - Кармен Мола

— У нее кровь!

Крик Мириам заставил Клару открыть глаза. Как она сумела разглядеть? Клара сжалась в углу клетки, обхватив руками колени.

— Не прячься, у тебя идет кровь!

К Мириам присоединились другие девочки:

— Это правда?

— Подойди к решетке!

— Что это на полу?

Клара испугалась, что ее кровь уже протекла под решетку, но это было не так. У нее по-прежнему было перепачкано только между ног.

— Оставьте меня в покое! — Злой крик Фатимы заставил пленниц замолчать.

Клара подползла ближе к решетке, чтобы разглядеть на противоположной стороне восьмиугольника силуэт Фатимы.

— Я видела твое платье. Это кровь, — не унималась Мириам.

В клетках снова поднялся шум. Фатима опять заплакала: у нее больше не осталось сил отвечать.

Металлический скрежет эхом отдался в подземелье: стук железяк, а вслед за ним — грохот распахивающейся двери. Янтарный отсвет лампы распугивал тени по мере того, как человек в скрывавшем лицо капюшоне спускался по винтовой лестнице. Вслед за ним двое несли лохань с ароматизированной травами водой.

— Раздевайтесь.

Приказ не вызвал должной реакции. Голос звучал не так, как раньше. Впрочем, какая разница? В капюшонах все одинаковы. И требуют одного и того же.

— Я сказал, раздевайтесь!

Некоторые девочки подчинились и начали стаскивать лохмотья, но Клара чувствовала, как напряжение в клетках растет. Как будто все они шли по лезвию ножа, едва удерживая равновесие. В возбужденном голосе Мириам слышался стыд:

— У нее идет кровь.

В два прыжка тюремщик оказался у решетки. Клара не осуждала Мириам: можно ли требовать от человека, чтобы он не боялся худшей из смертей? Бедняжка просто хотела продлить себе жизнь, хотя бы на одну ночь. Возможно, в других обстоятельствах Клара и сама бы так поступила.

— У кого?

Мириам трудно было произнести имя и указать пальцем на клетку напротив, тем самым обрекая Фатиму на зверскую расправу.

— У меня.

Клара выпрямилась во весь рост. Тканевый лоскут она бросила на пол. Держась за прутья, голая и окоченевшая, она не скрывала кровавых пятен на бедрах. Ее душил страх, но она понимала, что только так сможет его победить: приняв свой конец, а заодно подарив Фатиме и остальным девочкам еще один день жизни. Возможно, это и означало стать взрослой.

67

____

Лусия чувствовала себя как та коза в окрестностях Пеньюэласа, что принадлежала цыганам из клана Малявки Рамона и умела плясать в такт музыке на маленьком пьедестале. Восхищенная публика бросала монеты, хозяева козы их подбирали. А Лусию теперь с таким же любопытством разглядывали гости Аны Кастелар. Им любопытно было видеть простое лицо сироты, наблюдать ее грубые повадки. Они смотрели на нее и как будто сочувствовали. Разговор шел о помощи нуждающимся, а в это время слуги разносили подносы с едой, которой хватило бы, чтобы весь квартал, где раньше жила Лусия, был сыт целую неделю.

Несколько минут назад хозяйка дома произнесла прочувствованную речь. Она говорила о трущобах по ту сторону городской стены, о крайней бедности, о тяжелом положении тех, кто не может попасть в город из-за холеры, о лазарете Вальверде и о лепте, которую все они должны внести, чтобы помочь неимущим. Еще она говорила о Звере, о растерзанных девочках, чем вызвала возгласы ужаса у присутствовавших дам, а также о несчастных, которые пропали и, возможно, находятся в руках похитителей… Внимательный наблюдатель мог бы заметить кислую мину герцога, недовольного тем, что жена о нем даже не упомянула. Сегодняшний прием был устроен в его честь и предназначен для того, чтобы оповестить высшее общество о его возвращении в Мадрид после продолжительного пребывания при дворе. Но о нем не прозвучало ни слова. Все внимание было приковано к изысканным кушаньям, сплетням из жизни аристократии и билетам благотворительной лотереи, в которой будут разыграны изделия Королевской фабрики фарфора в Буэн-Ретиро, разрушенной британскими войсками во время войны за независимость.

Многие дамы подходили поприветствовать Лусию, которую нарядили в дорогое платье и светлый парик, скрывавший ее слишком короткие волосы. Одни интересовались Пеньюэласом, другие расспрашивали о жизни в публичном доме Львицы, который упомянула Ана Кастелар, или о том, как она учится грамоте… Но Лусия не чувствовала искренности в их словах; для них она была чем-то вроде пантеры из зверинца: опасная, но безобидная, пока их разделяют прутья клетки. Затисканная сеньорами, сочувственно ей улыбавшимися, она казалась себя еще более грязной, чем в борделе на улице Клавель.

Среди многочисленных гостей оказалась и сеньора де Вильяфранка. Лусия прекрасно помнила, что сеньора очень помогла их матери, снабжала их едой и лекарствами, когда они особенно в этом нуждались. Наверное, справедливо было бы смотреть на нее другими глазами, но девочка все равно ей не доверяла. Конечно, Инмакулада де Вильяфранка вернула ей перстень, но она наверняка пыталась обмануть Клару, когда встретила ее у ростовщика на улице Ареналь.

— Тебе хорошо у герцогини? Я спрашиваю только потому, что ты можешь перебраться ко мне, если захочешь. Я вдова, детей у меня нет, и с тобой мне будет гораздо веселее.

— Мне здесь хорошо. Ана помогает мне искать Клару, а вы для этого ничего не сделали.

Стрела попала в цель. Сеньора де Вильяфранка вымученно улыбнулась и не попыталась удержать Лусию, когда та повернулась к ней спиной.

Лусии не хватало воздуха, и она вышла в сад. Между растениями и колоннами прохаживались фазан нелепого вида и павлин с миллионом распахнутых глаз на перьях хвоста. Гулявшие по саду дамы пугались, когда они подходили слишком близко. Деревянные клетки с певчими птицами напоминали маленькие дворцы: некоторые были подвешены на деревьях, другие стояли на земле, среди растений, проросших сквозь прутья. Воздух был напоен ароматом жимолости и петуний.

Райский сад Аны Кастелар, наверное, казался ее гостям слишком экстравагантным. Они и на Лусию таращились с тем же изумлением, с каким рассматривали павлиний хвост. Спрятавшись между клеток, девочка слышала сквозь птичьи трели обрывки разговоров.

— Как животные, они живут как животные! Мой муж не раз бывал в поселках за городской стеной и рассказывал мне о них.

— Скажу вам одно: они заслужили все, что с ними происходит! Эти люди, зачатые во грехе, их некрещеные дети, родители, обрекающие потомство на попрошайничество и проституцию…

— Вроде той девочки, которую герцогиня притащила из публичного дома и выставляет напоказ. Интересно, сколько времени ей понадобится, чтобы вернуться на прежнее место?

— Если бы в лотерею разыгрывали ее, а не фарфор, можно было бы заработать гораздо больше… Сразу видно, что это ее призвание.

Наслушавшись, Лусия отошла подальше, прячась между колоннами и растениями, но теперь до нее доносились сплетни другой стайки дам.

— Говорят, прачки на реке сморкаются в наши скатерти…

Лусия стояла рядом с клеткой, почти все пространство которой занимали синие петунии. Ее внимание привлек легкий шелест, похожий на гудение насекомого. Зависнув в воздухе и взмахивая крылышками так быстро, что их было не разглядеть, крошечная птичка с изящной трубочкой вместо клюва пила нектар из цветка. Огненной расцветкой она походила на вспышку пламени. Лусия сразу поняла: это и есть колибри, которую видел Элой и с которой сравнил ее из-за красоты и недоверчивого характера. Лусии казалось, что птичка смотрит на нее и говорит: мы обе заперты здесь как трофеи и нужны лишь для того, чтобы хвалиться нами.

Лусия вышла из своего укрытия и обратилась к сеньорам, обсуждавшим прачек:

— Моя мама стирала белье в реке и была чище любой из вас.

Дамы больше не пытались скрыть презрения под маской снисходительности:

— В таком случае она была исключением. Сразу видно, что и тебя она отменно воспитала…

В ответ Лусия только покачала головой. Воспользовавшись тем, что никто не обращает