Умница - Хелена Эклин
Я пришла в легинсах Эмми и полосатой тунике. Возвращаться домой за своей одеждой я не захотела.
– Чай? Кофе? – предлагает Фил. Мы оба качаем головами. Ни у меня, ни у Пита нет желания затягивать встречу. Мы садимся за стол, Фил раскладывает бумаги и монотонно рассказывает об «устойчивых результатах» и «уважительных процессах». Он поясняет: – Наша цель – быть «дружелюбными, справедливыми и оперативными». Или, как я люблю говорить, действовать «мягко, честно и быстро». – Он подмигивает. Видимо, в мире медиаторов эта шутка считается остроумной.
Я не подмигиваю в ответ и не улыбаюсь. В том, что я собираюсь сделать, нет ничего дружелюбного или справедливого. Пит просит слова первым, и я великодушно разрешаю. Он начинает перечислять свои претензии и обиды: мертвая птица, «подложенная» в постель Стеллы; ночь, когда я «бросила» ее в парке; мое «навязчивое желание» прочитать ее дневник.
– Шарлотта, желаете что-то добавить? – уточняет Фил, когда Пит замолкает.
– В этом море лжи спор становится бессмысленным, – отвечаю я. – С таким же успехом можно пытаться переубедить человека, который верит, что стрельба в школах – это всего лишь спектакль, разыгранный подставными актерами.
Пит остается невозмутимым.
– Все эти выкидыши, наследственная депрессия, тяжелые роды – все это довело Шарлотту до ярко выраженного послеродового психоза. Я считаю, что без серьезного лечения ее нельзя подпускать к моим дочерям.
Фил смотрит на нас с явным недоумением: зачем мы вообще решили искать общий язык через посредника?
– Ярко выраженный психоз? – переспрашивает он, стараясь не выдать своего замешательства.
– У нее синдром Капгра, – поясняет Пит. – Она убеждена, что ее дочь заменили двойником.
– Это введение в заблуждение, – отвечаю я.
На лице Фила отражается тревога.
– Ситуация запутаннее, чем я думал, – бормочет он.
– Вам ведь не привыкать к запутанным конфликтам, это ведь ваша работа, – осаживает его Пит.
Фил делает глубокий вдох.
– Пит, допустим, вы нам не врете… но ведь все мы знаем, что у каждой стороны своя правда…
– Я могу предоставить заключение от ее врача из психиатрической клиники, – перебивает Пит. – В нем говорится, что моя жена ушла оттуда вопреки рекомендациям.
– Если у Шарлотты действительно проблемы со здоровьем и они существенно осложняют заботу о ваших дочерях – и специалист это подтвердит, – вам нужно будет добиваться статуса главного опекуна, а Шарлотте придется пройти лечение… – тут Фил смотрит на меня так, словно ожидает, что я сейчас вытащу из-под стола гниющую чайку и помашу ею перед его лицом. – И как можно скорее.
– Именно этого я и хочу! – оживляется Пит. – Я готов все оплатить. Я не злюсь на Шарлотту. Я хочу, чтобы она выздоровела.
Какая трогательная забота! Какой предсказуемый и очевидный маневр: отвлечь внимание от своего чудовищного поведения, выставив меня психически больной. Но я молчу. Жду своего часа. Когда он заканчивает свою тираду, я говорю:
– Мой муж изнасиловал нашу няню Бланку Акопян. Через четыре дня после этого она покончила с собой.
Глаза Пита округляются. Надо отдать ему должное: он весьма убедительно отыгрывает шок.
– Это ложь от начала до конца! Я категорически это отрицаю.
Фил бледнеет.
– Давайте выслушаем Шарлотту.
– У меня есть доказательства, – говорю я. – Бланка написала об этом в своем дневнике. Ее мать нашла его недавно и показала мне.
Пит негодует.
– Глупости! Что она там понаписала? Дурацкие фантазии бедной девушки… вернее, женщины.
– В дневнике говорится, что ты взял ее силой. Я могу показать его вам. – Я блефую, но блеф срабатывает.
Пит массирует виски.
– Ладно, ладно… Да, между нами была интрижка. Мы переспали разок, но это ничего не значит.
– «Интрижка»? Ты ее изнасиловал, – повторяю я, но его самоуверенность сбивает меня с толку. Он не лжет, не притворяется. Он по-настоящему считает, что все было по обоюдному согласию. Как можно так заблуждаться? Как могут два человека настолько по-разному воспринимать одну и ту же реальность? И это даже не слово против слова. У меня есть только свидетельства призрака.
Пит хмурится.
– Она пришла, когда я был дома один. Я подумал, что она ко мне клеится.
– Она пришла за зарплатой, – напоминаю я.
– Продолжайте, – говорит Фил.
– Она как будто сама положила на меня глаз, – говорит Пит. – Я это почувствовал. Когда она появилась, я подумал, что она хочет чего-то большего.
– Она никогда не стала бы с тобой кокетничать, – говорю я, но тут же вспоминаю выражение ее лица, когда она рассказывала про их первый поцелуй. Что ж, может, с ее стороны и был флирт. Но это еще не давало Питу права делать с Бланкой все что вздумается.
– Как это произошло? – По крайней мере, он не сможет обвинить ее в том, что она была «одета слишком вызывающе».
Пит садится чуть прямее, радуясь возможности рассказать правду, вернее, свою версию правды.
– Я сказал что-то про ее глаза, какой-то пустяк, и она вдруг просияла. Никогда раньше не видел ее улыбки. Она действительно неплохо выглядела в тот день, и я ей про это сказал. Это был безобидный комплимент.
– Ты женат, – говорю я. – И был ее работодателем.
– Я жалею, что все так вышло, – отвечает он.
– Зачем ты это сделал?
Пит опускает взгляд на свои руки:
– Мне казалось, это придаст ей уверенности. Я просто хотел сделать для нее что-то хорошее.
– Ты считаешь, что изнасилование – это способ придать уверенности?
Он яростно мотает головой.
– Нет! Боже мой, нет! Это безумие. Я поцеловал ее, и она ответила на поцелуй. Она сама этого хотела. Ни разу не сказала «нет» или «остановись».
– У нее ни разу не было парня. Ты знал об этом? – спрашиваю я. – У нее напрочь отсутствовал опыт. Она не знала, как сказать «нет».
Пит снова качает головой.
– Она хотела меня поцеловать. И возбудилась, я в этом уверен. Просто она была немного застенчивой. Ей нравилось, что я все делаю сам. Я был там, а ты – нет. И я не позволю тебе переврать правду, перевернуть все с ног на голову.
– Это не моя правда, – говорю я. – Это правда Бланки.
– Послушай, возможно, она восприняла это серьезнее, чем я, а потом, когда я дал понять, что это была разовая история, расстроилась и переписала все в своем дневнике. Но все было по обоюдному согласию. Она ни разу не сказала «нет».
– Если бы ты ее хоть немного знал, то заметил бы, как ей тяжело отказывать.
Пит потирает виски.
– Я искренне сожалею, что эта история ее травмировала. Но я же не телепат! Она не сопротивлялась, не возражала. Я думал, ей все нравится.
– Но почему… почему она? У тебя ведь были и другие женщины. Насколько я знаю, ты тогда уже был с Киа.
– Я немного перебрал, понятно? Это было на следующий день после… после того дня рождения. Мне было паршиво. Я выпил пару бокалов виски, а потом появилась Бланка. Просто воспользовался шансом.
Меня передернуло. Можно подумать, речь о бесхозной пачке чипсов.
– Это недопустимо, – говорит Фил, вытирая вспотевший лоб. – Мягко говоря.
Я обращаюсь к Питу.
– Ты не способен воспитывать детей. Я требую полную опеку. Более того, я не хочу тебя больше видеть. И не хочу, чтобы ты общался с девочками.
– Ты не заберешь у меня детей! Я буду бороться за них до последнего.
Фил поднимает руку, пытаясь восстановить порядок. Его лицо блестит от испарины.
– Думаю, нам всем нужен перерыв. Пятнадцать минут. Давайте выйдем на свежий воздух.
– У нас все нормально, – говорит Пит, а затем резко меняет тему. – Слушай, прости, что замутил с Киа. Могу только извиниться.
– Словом «только» ты сводишь на нет все свои извинения.
– Я люблю только тебя. Все эти женщины – это просто… просто попытка найти тебя. Тебя прежнюю. Когда-то ты светилась.
– А я думала, все измены были оттого, что тебе потребовалась «отдушина». Ты же так говорил в больнице, помнишь?
– Нам все-таки стоит сделать перерыв, – вставляет Фил.
Но Пита уже несет.
