Зверь - Кармен Мола

Девочки вскоре заснули — в одной комнате с больной матерью, под звуки ее тяжелого дыхания и стонов, время от времени срывавшихся с ее губ. Мерное тиканье часов укачивало сестер, словно волны, но рассвет взорвался рыданиями, грохотом и криками:

— Вон отсюда! Убирайтесь!

Больше сотни солдат городской гвардии ворвались в квартал, шлепая сапогами по лужам, и принялись вышибать двери. Впрочем, много сил на это не требовалось: двери оказались такими хлипкими, что их достаточно было слегка толкнуть.

Лусия выглянула в окошко. Кто-то из соседей кричал; женщины, стоя на коленях, молили о пощаде, вцепившись в косяки дверей. В угловой каморке жили грузчики, больше десяти человек; они оказали солдатам сопротивление, и один из гвардейцев колотил дубинкой налево и направо. На стены галереи брызнула кровь. Мариана из седьмой комнаты, у которой было пятеро детей, вышла во двор с младенцем на руках. Наверное, рассчитывала смягчить сердца солдат. Но один из них крикнул ей, чтобы убиралась, пока галерею не подожгли.

— Мы должны уходить? — спросила разбуженная криками Клара.

Лусия, отойдя от окна, начала собирать вещи — глиняный горшок, черпак, три оловянные миски, кое-что из столовых приборов. В этот же узел засунула картошку, лук, кусок сыра и ломоть черствого хлеба.

— Бери все, что сможешь, Клара. Быстрее!

Девочка побросала в соломенную корзину все их имущество: два платья, шаль, длинную юбку, пару башмаков, простыню и пару одеял. Едва они закончили сборы, как дверь с грохотом распахнулась. Сестры в панике уставились друг на друга. Кандида пошевелилась в горячечном бреду. В дверном проеме возникли двое гвардейцев.

— Квартал опечатан до новых распоряжений. Выметайтесь!

— Наша мать больна, будьте милосердны, — взмолилась Лусия.

Гвардеец даже не посмотрел на нее. Его внимание было сосредоточено на свернувшейся под сюртуком Кандиде. Он схватил ее за плечо и потряс:

— Поднимайтесь! Даю вам пять минут, чтобы очистить помещение.

Лусия бросилась на гвардейца и укусила его за руку. Вопль солдата привел Кандиду в чувство, и она испуганно села — растерянная, не понимающая, что происходит. От затрещины гвардейца Лусия полетела на пол.

— Сука вшивая, я тебя убью!

— Не тронь ее! — крикнула Клара.

— Девочки, прошу… — молила Кандида со слезами страха, злости и бессилия на глазах.

Порядок восстановил второй гвардеец. Он утихомирил товарища, который собирался избить Лусию, и отдал последние распоряжения сам:

— Мы будем сжигать все дома. Можете оставаться, если хотите.

Гвардейцы ушли. Клара помогла матери встать, обуться и накинуть сюртук. Лусия обвела взглядом помещение, которое с рождения было ее домом: деревянный табурет, на котором Кандида чистила картошку и мыла горох, глиняную лохань для умывания, матрас с блохами, на котором они, обнявшись, спали втроем. Главное сейчас — не забыть что-нибудь важное. Вчерашнюю добычу, золотой перстень, часы Элоя с цепочкой… Все это можно рассовать по карманам. Лусия взяла еще свечу, спички, ведро, чтобы ходить утром за водой, и проволочную мочалку, чтобы растирать обморожения. Такой груз был ей по силам, но ни матрас, ни маленький столик, сделанный из найденного на свалке листа жести и четырех досок, приклеенных к столешнице смолой, она бы не унесла. К тому же Лусия должна была помогать больной, едва стоявшей на ногах матери. Нужно брать только самое ценное!

Когда они оказались на улице, Лусия поняла, что поступила правильно, не прихватив лишнего. Она видела соседей, едва передвигавшихся под грузом пожитков. Женщина волокла за собой ребенка и сундук, на плече у нее висела огромная сумка, а другой рукой она ухватила две кастрюли. Под такой тяжестью бедняжка в конце концов рухнула в лужу. Из нескольких бараков уже поднимались к небу языки пламени. Угрозы гвардейцев не были пустыми: Пеньюэлас горел. Какой-то обезумевший парень кружился, словно дервиш, посреди дороги и распевал во все горло, как на празднике святого Иоанна. Собаки лаяли и метались взад-вперед, вертясь под ногами у тех, кто тронулся в путь. Среди хаоса, потасовок, свиста дубинок и треска подожженных домов тек ручеек из горемык. Они брели друг за другом с угрюмым, подавленным видом, с поклажей и детьми на плечах, в покорном, сонном молчании, — ручеек обездоленных людей, направлявшихся неизвестно куда. В этот ручеек влились Лусия, Клара и Кандида, которая почти висела на плечах дочерей и судорожно хватала воздух ртом. Квартал позади них уже пожирал огонь, хлипкие дома рушились в реве пламени и снопах искр, как во время праздника костров в самую короткую ночь года.

Лусия, Клара и Кандида вслед за остальными перешли Йесериас, Палос-де-Могер… Но они двигались слишком медленно и вскоре отстали. Неподалеку находились пещеры, в которых раньше жили люди. Лусия в детстве там пряталась, но, чтобы попасть туда, нужно было перейти овраг и вскарабкаться по склону. Дожди размыли землю, и преодолеть подъем с умирающей женщиной на руках было нелегко. Клара была готова опустить руки, но Лусия упорно двигалась вперед: никогда не сдаваться — это она усвоила твердо. Они спустились в овраг, оступаясь на скользком склоне. Лусия тревожно посматривала на мать. Теперь нужно было взобраться по откосу и найти пустую пещеру. Но тут жалобный крик Клары заставил старшую сестру остановиться. Девочке в ногу вонзилась щепка.

— Потерпи, Клара. Мы почти пришли.

Клара, сдерживая слезы, двинулась дальше. Первую пещеру занял какой-то человек, измученный не меньше, чем они, и с трудом приходивший в себя; его вещи были разбросаны по земле, их обнюхивала крыса. Вторая пещера казалась пустой, но Лусия заметила в самой глубине несколько пар глаз, блестевших, как перламутровые бусинки. Поднявшись еще на несколько метров, она нашла то, что искала: эта пещера была очень маленькой и больше напоминала нору, выкопанную, наверное, тысячи лет назад каким-нибудь кочевым племенем. Здесь теперь и будет их дом. Они сбросили поклажу на землю и уложили больную возле стены.

— Все, матушка. Мы пришли. Теперь вам нужно отдохнуть.

Кандида ответила еле слышным вздохом облегчения и благодарности и бессильно закрыла глаза. Клара плотнее закутала ее в сюртук.

— Давай осмотрим твою рану, — сказала Лусия.

Клара села на землю. Между пальцами ноги у нее торчала щепка, обломок сосновой ветки. Лусия рывком выдернула ее и улыбнулась, довольная сестрой. Той, конечно, было больно, но хныкать она не стала. Показалась кровь, и Лусия залепила ранку глиной.

— Завтра все пройдет.

— А ты куда?

— Я быстро. Побудь здесь с мамой.

Лусия выбралась на склон, покрытый острыми камнями, пучками травы и редкими кустами. Она нарвала травы, собрала охапку сосновых веток и опавшей листвы, которую ветром вымело из зарослей каштанов, нависших над оврагом.

— Почему так долго? — встретила ее Клара, когда она вернулась.

— Помоги мне сделать лежанку для матери.

Себе девочки постелили на земле.

— Мы будем здесь жить?

— Пока — да. Потом найдем что-нибудь другое.

— Думаешь, мама умрет?

Лусия стала перебирать волосы сестры, заплетала ей косы, снова расплетала, стараясь выглядеть спокойной и уверенной.

— Мама больна, она заразилась холерой. Ей очень плохо.

— Что мы будем делать, если она умрет?

— У тебя есть я, а у меня — ты. Никто и никогда нас не разлучит.

— Но у нас нет денег.

— Есть. И я достану еще.

— Ты оставишь меня одну.

— Но ты будешь под охраной.

— Под какой?

Теперь уже Клара потянулась к волосам сестры. Она всегда так делала, когда волновалась. Она дергала Лусию за волосы, иногда — довольно сильно, словно хотела на них повиснуть.

— Помнишь ураган два года назад, когда наш дом затопило?

— Да. Тогда затопило все дома в квартале.

— Не все. Два остались целы — те, у кого на дверях висел оберег из двух скрещенных палок. Каждый дурак знает, что их спас оберег.

— Ты веришь в такие штуки?

— Конечно